– Да не надо, ребята, – сказал он. – Ещё уроните, блин…
Рамон выскользнул из толпы. Ему был необходим свежий воздух.
Кай Эйхманн помчался к западным воротам колонии на своём лендровере, едва тёмно-зелёная спираль и розовый защитный контур «пружины» растаяли в воздухе. Кай увидел дыру в воротах, распластанные тела и толпу людей около одного из «кайманов». Там кого-то качали с энергичными криками, длинное тело то и дело взмывало в воздух. Эйхманн остановился перед опрокинутым полицейским «фордом». Отсюда Кай не мог видеть, кого там качают, но думал, что знает, кто это. Эйхманн вышел из джипа. На броне своей машины стоял один из близнецов Штайнбреннеров и вопил во всё горло. Кай прищурился. Это оказался тот из братьев, кого Кай и искал – на лице у парня не было шрама. Алоиз тоже заметил руководителя Шербе и отрицательно покачал головой.
Эйхманн прислонился к боку лендровера, стащил с головы пилотку и вытер лицо.
Вот и всё. Можно ехать домой.
Из-за перевёрнутой легковушки прямо на руководителя Шербе вышел темноглазый мужчина в грязном белом халате. Эйхманн узнал его – это он оттащил его от Курта. Врач тоже узнал его и сказал приветливо:
– Ваш сын сегодня прямо герой дня.
– Вы его врач?
Мужчина кивнул.
– Кай Эйхманн, руководитель Шербе, – глава нацистов протянул руку.
– Рамон Гонзалес, психиатр, – представился тот, отвечая на рукопожатие.
– Хотелось бы побеседовать с вами, Гонзалес, – сказал Кай. – Пойдёмте в джип.
– Вы понимаете, что я не всё могу вам рассказать? – Рамон пристально смотрел на руководителя Шербе.
– Что-то лучше, чем ничего, – Эйхманн криво усмехнулся. – Прошу.
Он сел в лендровер. Рамон обошёл машину. Эйхманн перегнулся через сиденье и открыл пассажирскую дверь.
Кай Эйхманн задумчиво постукивал крагой по рулю.
– Вот, значит, как обстоят дела, – заговорил наконец руководитель Шербе.
– Да. Общую картину я вам обрисовал, – ответил Рамон. – Ничего фатального в этом нет. Но наблюдаться надо. И, безусловно, сменить образ жизни. Больше Курту так жить нельзя.
– Вы подтвердите свои слова об этом учёном перед президентом Александром? – спросил Кай.
– Хоть сейчас.
– Тогда поедем, – Эйхманн завёл машину.
– Ваш сын был красивым подростком? – спросил Рамон.
В жёстком лице главы нацистов что-то сломалось. Волевые черты поплыли, как снег на дороге весной.
– Так он вам и об этом рассказал, – прошептал Кай Эйхманн.
Рамон смущённо потёр переносицу.
– Нет. Я не думаю, что Курт может обсуждать эту тему с кем бы то ни было, – сказал Рамон. – Но если я скажу, что увидел те события в голове одного из ваших парней, вы мне вряд ли поверите.
– Поверю, – выдохнул Эйхманн. – Вы удивительный человек, Гонзалес. Да и я видел, как вы разговаривали с Алоизом Штайнбреннером.
– Что Курт с ними сделал? – тихо спросил Рамон. – Как…
– Курт был очень хорошим гранатомётчиком, а стрелковое оружие никогда не любил. Говорил, что он не девчонка, чтобы вышивать бисером, – с трудом произнёс Эйхманн. – Но в доме Руделя была старинная винтовка, трофейная… Никто уж не узнает, как Курт до неё добрался. Фьессу и Шефферу он прострелил… самый низ живота. А Руделю вогнал в задний проход раскалённую кочергу и запер их, ещё живых, умирать в подвале.
– Если бы какие-нибудь выродки потребовали моего ребёнка, чтобы сотворить с ним такое, – негодовал Рамон, – я бы его застрелил или сам лёг, но не отдал бы! Или, может, вас не было в Шербе, когда это произошло?
– Я был дома, когда это случилось. Но я ничего не мог сделать, – сухо выговорил Эйхманн. – Между кланами Руделей и Эйхманнов старая вражда. Во время войны Рудель был в вермахте, а мы – в СС. Они взяли его… для того, чтобы раздавить меня.
– Им это удалось, – сказал Рамон безжалостно.
Президент и его секретарь стояли напротив раскуроченных центральных ворот колонии. Это направление прорыва было ложным, но бились монстры по-настоящему. Президентская свита куда-то исчезла. Винченцо умчался, скорее всего, потрошить трупы в поисках Нобелевской премии. Эйхманн уехал за сыном сразу, как только спираль отработала. Рамирес сказал, что такое дело надо отметить, и ушёл за тем, чем обычно отмечают. Александр только сейчас заметил электрошокер, который секретарь неуверенно крутил в руках.
– Где вы это раздобыли, Мигель? – спросил президент.
– Мне дал один парень из оцепления, – смущённо ответил тот. – Сказал, что вид у меня какой-то слишком ботанический…