Новый знак евнуха. Загадочная вуаль следующей ненужной паранджи улетает вслед за первой, и нестерпимо нежная змейка другого язычка медленно скользит вдоль его тела. Словно сладким лезвием погружаясь в напряженные страстью нервы своим влажным горячим кончиком, она заставляет его замирать в ответ. Третья, четвертая, пятая вуали падают на пол, и вот уже целая стайка горячих языков и нежных губ нетерпеливо целует, жалит и ласкает, обжигая страстью кожу возлежащего на подушках тела.
«Господи! Я теперь уже не принадлежу себе!»
Он стонет, задыхается, покрывается ознобом возбуждения, наслаждение выгибает дугой его дрожащее тело. Чуть слышный сигнал - и ему разрешают вздохнуть. Губы на секунду отрываются от него, но только за тем, чтобы позволить судорожно глотнуть раскрытым ртом воздух. Удивительная картина нереальной действительности на секунду открывается его взору. Словно в мистическом тумане он видит свое обнаженное, покрывшееся испариной тело, распростертое на красном шелке ложа любви. Тело, окруженное нетерпеливым желанием, тело, приготовленное к пиру вожделеющей страсти. Он скорее чувствует, чем видит эти шесть пар восхитительных глаз. Все шестеро прекрасных наложниц, они любят и хотят его, и только последняя вуаль по-прежнему скрывает загадочное личико.
Его непреодолимо влечет эта маняще-запретная тайна.
- Так кто же ты? Покажи мне личико!
И его руки сами с нетерпением тянутся сорвать завесу паранджи.
- Нет! Не ты сам! Не сейчас.
Чуть слышный голос евнуха резким хлыстом обжигает его любопытные руки.
Словно долгожданный тайный знак для гарема, этот горячий шепот срывает последний занавес театра вседозволенной страсти, разрешая теперь жрицам любви всё! Будто оркестром, евнух руководит ими всеми, одну за другой допуская на этот умопомрачительный пир. Они творят свой мистический обряд, вместе лакомятся и наслаждаются им, упиваясь безграничной властью над агонизирующим в экстазе телом.
С каждым следующим мгновением он все больше перестает понимать, что же происходит вокруг, сходя с ума, отдаваясь инстинкту, подчиняясь и принадлежа своему гарему целиком. Обнаженные горячие тела извиваются, скользят вокруг, гладят, лижут, целуют, щедро дарят друг другу его трепещущую плоть.
«Бред, мираж, сон или безумная фантазия» - бесполезно даже и пытаться осознавать происходящее.
Он уже не понимает, что творится с его телом и разумом, лежит распростертый на своем мокром от пота и влаги любви ложе и, задыхаясь от сладострастия, растворяется в нирване неописуемого, умопомрачительного блаженства. Любовь и похоть распяли его на этом красном шелке, безраздельно завладев им, а беснующийся во вседозволенности гарем бьется в оргазме своего обладания.
Дикий пир клокочущей страсти продолжает набирать стремительные обороты, словно водоворот, закручивая его в глубину своей воронки. Уже все его руки и ноги тонут в горячих пульсациях наслаждающейся ими плоти. Пальцы погрузились в жаркую глубину истекающих страстью влагалищ, а губы жадно сосут и глотают пьянящие соки. Он захлебывается в любви, растворяется и тонет в ней. Горячий туман развернувшейся мистерии поглотил все вокруг, и сознание уже не способно воспринимать сигналов евнуха. А он, этот изощренный шаман беспредельной любви, все дальше творит свой нескончаемый тайный обряд. Обряд, восходящий к шокирующей правде грядущего откровения.
Взмах руки, повелевающий жест, щедрость дара, благословение на истину... Наступает финальный аккорд.
Стон, хрип, всхлипывание - звуки растворяются у него в груди. Залитое потом тело, словно один сплошной нерв, бьется в судорожных конвульсиях выворачивающего наизнанку сумасшествия. Задыхаясь, он выгибается и плачет от нестерпимой остроты новых ощущений. Его пульсирующая кровью плоть, его покрывшаяся мурашками кожа, его натянутые нервы, его расплавленный желанием мозг - всё вдруг мгновенно чувствует ее. Властно забирая и щедро отдаваясь, она взбивает коктейль их общего безумия, вновь и вновь погружая в себя его член. Словно король на нереальном карнавале беснующейся похоти этот фаллос правит свой бал, наливаясь могуществом и упиваясь обладанием восхитительной королевы.
И вот, словно в преддверии агонии, он полностью, предельно напрягается, весь от корня до кончика головки чувствуя страстно зовущую нежность нетерпеливо обхватившей его горячей плоти влагалища. Эта плоть пульсирует и жарко обжимает его, горячими спазмами засасывает, перебирает, вкушает и ласкает дрожащий от невероятности ощущений член. Она до предела заглатывает и вновь отпускает его, но лишь на мгновение, только для того, чтобы вновь жадно вобрать в себя до самого конца.