'Ой, мама! А как же я тормозить то буду?'
В глаза ударил ослепительно-белый столб огня и мир померк.
— Эй. Витя, ты живой? Парень…
— Осторожнее! Не тряси его.
— Не учи…
— Ого! Мужики! Тут бабла полный бардачок!
— Да погоди ты с баблом…
— Как он?
— Не знаю. В крови всё. Сейчас в госпиталь отвезём так и…
Глаза, почему-то, не разлеплялись. Слух то выключался и тогда Витя просто плыл в невесомости, то включался и тогда в уши пробивались тихие озабоченные голоса. Странно, говорили, вроде бы, не по-русски, но Егоров всё прекрасно понимал.
— Грузи его. Аккуратнее! Та шоб тоби…
Это 'та шоб тоби' всё расставило по своим местам. Говорили, всё-таки на русском, но с отчётливым украинским выговором, что, как ни странно, Витю успокоило. Егоров продрал залитый кровью глаз и прохрипел.
— Тай?
— Тай-тай! Молчи, Витя.
Неясные тени, обступившие его со всех сторон, вцепились в кусок тента и ххекнув, рывком вынули вновь потерявшего сознание Витьку из останков мебельного фургона.
Проснулся Егоров в сияющей чистотой больничной палате. Очень хотелось есть, пить и сходить по нужде, но сделать это было затруднительно. Свои ступни Витька обнаружил плотно замотанными бинтами и подвешенными в воздухе на очень хитрой подвесной системе. Кроме того в каждую из ног была воткнута здоровенная игла с прозрачной трубкой, по которой куда то вниз, под кровать, всё время текла буро-зелёная гадость. Егоров скосил взгляд, но рассмотреть, куда же это всё стекает — не смог. Голова оказалась крепко зафиксированной, а шею давил пластмассовый ошейник.
'Разбился, да?'
Витя попробовал пошевелить руками и это ему удалось. Обе кисти нашлись на своих местах и даже без бинтов и иголок.
Зато в гипсе.
'Тьфу ты!'
Витька мысленно чертыхнулся. За исключением ноющей боли в руках, ногах и груди, самочувствие было отличным.
— Э! Э! Ау!
Светло-серая дверь отворилась и в просторной палате стало тесно. Медсёстры деловито помогли Егорову с уткой, затем быстро обтёрли грудь и лицо влажным полотенцем и воткнули сразу две капельницы. Пить и есть расхотелось, но зверски захотелось спать.
'Ну и ладно'
Целую неделю Витя лежал под капельницами, ими же питался и с них же засыпал. Улыбчивый доктор в синей робе довольно кивал, что-то чиркал в блокноте и удалялся, оставляя Егорова в полном неведении, где он и что с ним. В принципе, жаловаться было не на что — уход за ним был просто отличным. Как минимум трижды в день у его кровати собирался целый консилиум из врачей, которые дотошно осматривали своего пациента, о чём-то разговаривали и удалялись, оставляя после себя медсестёр, принимавшихся залечивать Витю с удвоенной энергией.
Утром восьмого дня, когда Егоров от такой заботы готов был лезть на стенку, к нему в палату вместо обычных докторов вошёл пожилой дядечка вполне европейской наружности. Что его удержало от того, чтобы не заорать от счастья, Витька не знал. Он просто лежал и спокойно смотрел на своего гостя.
Немолодой, лет пятидесяти, человек. По виду — самый обыкновенный. Средний рост. Средняя комплекция. Обычное лицо. Хотя…
'Ага! А рожа то — наша!'
Подойдя к кровати, гость остановился и тоже принялся играть в молчанку, пристально, с нажимом, изучая обездвиженное тело Егорова. Витьке это не понравилось и, демонстративно зевнув, он закрыл глаза.
— Гхм. Доброе утро, Виктор Сергеевич.
'А акцент-то, акцент! Що?! Привет от дяди Пети? Ах, майор, майор…'
— Доброе, — Витя открыл глаза, — дайте, угадаю. СБУ?
Гость чуть прищурился и одобрительно кивнул головой.
— Так точно, разрешите представиться…
Посетитель назвался Леонидом и доложил Вите, что сейчас тот находится на излечении в королевском военно-морском госпитале в пригороде Бангкока.
— Дела ваши, Виктор Сергеевич, не ахти…
Мебельный фургончик благополучно выпал на нужный просёлок в двухстах километрах к северу от столицы Таиланда. Его пребывающий в отключке водитель продолжал жать на педаль газа и машина, пролетев прямой участок дороги, на первом же повороте врезалась в высокую, густо заросшую кустарником обочину.