Я-Тиха резко выдохнул и оперся руками о землю. Не каждый день случается пережить собственное убийство. Голова закружилась, перед глазами поплыли цветные пятна. Помимо воли я снова погрузился в воспоминания.
Боль, вспышка ярости… Я рухнул на колени, пытаясь вырвать стрелу, и таки вырвал ее, обливаясь кровью. Пробитое сердце екало, стучало все слабее, но я-Джорек с глухим рычанием пополз вперед, чтобы, аки мавр, сомкнуть пальцы на шее предательницы. Золотые волосы… Да, у нее были золотые волосы, длинные и шелковистые!
Из-за деревьев за ее спиной появились какие-то существа в балахонах. Нелюди… Явно — нелюди. Я не смог рассмотреть их толком. Женщина что-то промолвила… странные интонации. Она будто извинялась передо мной. Потом существа схватили меня под белы руки и… мое сознание угасло.
Я вернулся к реальности, стоя на коленях и задыхаясь. Голова кружится, боль стучит в виски свинцовыми молоточками, в теле слабость.
Кое-как добрался до груды камней, присел, низко опустив голову. Боль и слабость медленно отпускали…
Ладно, подведем итог. Для того, чтобы вселить меня в тело воина, его сначала понадобилось убить и, что характерно, стрелой из серебра. Почему убить — вопрос, со всех точек зрения, интересный, но ответа на него я пока не знаю, но приложу все силы к тому, чтобы узнать. Джорек — если ориентироваться по ощущениям — терпеть ненавидел магию и ничего о подобных ритуалах не знал, во всяком случае, в его закодированных воспоминаниях не содержалось и намека на такое знание.
Ясно одно: Джорека именно убили — стреляли прицельно в сердце практически в упор, чтобы не успел отпрыгнуть, уклониться. Убили — а потом каким-то образом вылечили смертельную рану. И вселили в тело меня, Тиху Громова, коротышку и неудачника. А что же мозг? Без поступления кислорода его кора умрет за шесть минут, это скажет вам всякий любитель сериала о докторе Хаусе. И человек, если его потом оживить, превратится в идиота. Или местным бойцам законы природы не указ? Как знать, может, кора их мозга выполнена из лучшего (полированного?) дуба? Ясно мне, что ничего не ясно. И дело тут, конечно, не обошлось без магии.
А может, я того, зомби? Ну, нет. Я чувствую боль, тепло, жажду и весь спектр эмоций, а значит, я жив-живехонек. Ну и сердце, опять же, колотится. К тому же зомби, со всей очевидностью, не способен думать — все из-за отмершей коры. Это только в дурацких фильмах и играх зомби ведут себя как полуразумные существа. Короче, не зомби я, нет.
Предположим пока, что некто, включая бывшую пассию Джорека, решил с неизвестными мне целями устроить рокировку и переправил мое сознание — или душу — в тело Лиса, а его душу — в мое тело. Не завидую я парню. Шел на свиданку, а вместо бабы получил стрелу в сердце, помер — и очухался в теле безработного избитого коротышки, которого уже лет пять тошнит от собственной тусклой жизни. Ах да, еще и похмелюга у него. Веселенький пинок судьбы, что тут говорить.
Очевидно, что многие — если не все — навыки Джорека при мне и не слишком меня обременяют, скорее, помогают обживаться. И к тому же я теперь — воин с могучими габаритами, боец ростом метр девяносто. Свирепый вояка.
Ура, что ли? Пожалуй, ура.
Вот только я отдал бы и рост и умение биться за воспоминания Лиса.
Пить хотелось все сильнее.
Я встал, пересиливая головокружение, добрался до вороха своих вещей и опустился на корточки.
Мои руки сами откопали в манатках объемистую деревянную флягу. Сознание в этом не участвовало. Некоторые вещи я теперь проделывал на инстинктах-воспоминаниях моего тела. На несознательных воспоминаниях. К счастью, их мне не заблокировали.
Я выдернул пробку и поднес флягу к губам, думая как следует напиться. Во фляге оказалось вино. Блин, терпеть не могу эту кислятину. Я с трудом убрал флягу от лица, сделав всего два глотка. Слушай, Лис, я люблю пиво. Могу иногда жахнуть водки, накатить стопарик вискаря на чьем-нибудь дне рождения, но от любого вина меня выворачивает наизнанку, и с этим тебе, мой неживой приятель, придется считаться.
Я вылил содержимое фляги в траву. Это далось мне легко, хотя на середине движения кисти возник рефлекс отторжения: дикарь во мне начал сопротивляться, но я-Тиха запросто его обломал.
Острые уши услужливо подсказали: рядом протекает ручей. Гм. Напьюсь я ключевой водицы, заодно наберу во флягу, ну и посмотрю на себя — красивого.
Ручей сыскался метрах в тридцати, в распадке. Чистейшая вода струится по каменистому ложу, деревья полощут ветви, птицы заливаются. Для Тихона Громова — картина непривычная. Для Джорека — обыденность. Он знает все породы деревьев, по щебету различает породы птиц, умеет охотиться, при желании — ежа убьет голым задом. Неплохо для бугая. И куда лучше — чем было раньше, там, в моей другой жизни.