У порога клиники сидел, вывалив язычище и с натугой раздувая и без того толстые бока, старый знакомец Васенька — пожилой канне-корсо, молосс, бойцовская собака с головой, как у теленка. Васеньке шел десятый год, и бедняга, рано одряхлев, как и полагается молоссам, страдал всеми мыслимыми собачьими хворями. Сердце его в такую жару качало кровь все хуже, и Васенька распухал на глазах. При виде меня он с кряхтеньем встал, а его хозяйка — молодая и исключительно привлекательная особа, промокнула глаза платочком. Была она выше меня на голову, а пес — ростом мне под подбородок.
— Сердце…
Усыплять пса она не хотела, ставить уколы — не умела, и потому Васенька служил надежным источником дохода для филиала клиники. Я кивнул, отпер дверь и пропустил Васеньку с хозяйкой внутрь, где, не надевая халата, вкатил молоссу порцию мочегонного и сердечных гликозидов. Васенька, уже привычный к этой экзекуции, только кряхтел. Глаза у него были по-стариковски мутные, и застыла в этих глазах такая тоска, что сердце мое помимо воли сжималось.
Говорят, у настоящих, человеческих врачей происходит профессиональная деформация психики, они грубеют, становятся жесткими, на людские страдания им начхать. Этот верный защитный механизм, который оберегает врачей от стресса, в случае со мной, ветдоктором, ни черта не работал или работал с перебоями. Знаю, что глупо и инфантильно равнять страдания людей и животных, тем не менее — равнял.
И потянулся рабочий вторник. Последний мой рабочий день на Земле. Кошки, собачки, мексиканские тушканы и змеи-уроборосы в ассортименте. Чуть позже явилась Марго, медсестра-помощница, раздолбайка, каких свет не видывал, и по совместительству — абсолютно здоровая курица. Я устроил ей нагоняй, от чего она разнюнилась. Затем пришел Ключевский, где-то раздобывший шаурму.
— И о погоде! — сказал он, блеснув глазами. — О погоде нам хотел рассказать знаменитый сурок Фил из Панксатони, но утром заживо сварился в своей норке. Жители города в трауре.
— Смешно, — сказал я. — Слушай, любитель жареных кошек в тесте, иди-ка ты прятаться в другое место.
— И ты, Брут! — патетически вскричал Серега. Марго хихикнула.
Есть такие мужики: ну никаких усилий им не нужно прикладывать, то есть — вообще, просто пройти мимо, подмигнуть, сказать пару остроумных фраз, и женщина сама прыгнет к ним в постель. Да и не только в постель — душу раскроет. А что до меня…
Никаких смс на телефоне… Никаких смс от нее.
Голос настиг меня в полдень. Напевающий, мягкий женский голос возник в голове из ниоткуда. Он выкликал одно и то же имя: «Джорек!»
Джореееек! Джореееек! Джореееек!
Тот самый голос, который уже звал меня ранее. Не хриплый, мягкий. Отчего-то близкий моему сердцу. Родной, словно я знал его обладательницу тысячу лет.
Глюк — а что еще это могло быть? — длился не больше минуты и оборвался на высокой ноте. Марго ничего не заметила, хозяин кота с грустными глазами (ему предстояла кастрация, черт, я не хозяина имею в виду) — тоже. Я умудрился сохранить на лице бесстрастное выражение. Затем, спустя полчаса, мне снова стрельнуло под лопатку. Я перетерпел боль стоически, проверил еще раз: крылья не пробились. Угу, агнец божий, бескрылый, обыкновенный, брошенный своей девчонкой далеко и надолго.
Смс от моей бывшей по-прежнему не было.
К трем часам дня у меня яростно зачесались кончики ушей. Что же за напасти-то сегодня? Подхватил вирус кошачьего гриппа или собачьей лихорадки? Я осмотрел уши в зеркало: ничего особенного. Что за…
Дальнее эхо, которое слышал только я, принесло женский напев: «Джореееек!»
Чертовщина. Я действительно начал сходить с ума!
Голоса и зуд кончиков ушей настолько меня разозлили, что я вышел на улицу и набрал номер Лены, чего в нормальном состоянии ни за что бы ни сделал.
Наш разговор закончился спустя минуту.
— Прости, Тиша, мне звонит Том Круз, — хихикнула она и дала отбой.
Она имела в виду, что главный коротышка Голливуда выше меня на целых восемнадцать сантиметров!
Женщины умеют унизить словом, когда захотят.
Я возненавидел этот мир и себя в нем.
3
Не стал я болтаться в своих рефлексиях, как недоповешенный в петле. С головой погрузился в работу, шпыняя Марго по поводу и без. Она только шипела рассерженной кошкой, наконец расплакалась и пригрозила нажаловаться мужу. Тогда я слегка поостыл и даже извинился. Блин, надо же — из-за одной… не будем употреблять дурных слов… перенес свои обиды на ту женщину, которая оказалась под рукой, вдобавок — на свою подчиненную. Храбрец, ничего не скажешь.