— Разлад, говоришь, Усерхет?
— А как же иначе это назовешь? Царь отошел от царицы. Он больше не живет ее советами. У него отросла собственная голова. Он скоро начнет войну. Скоро и Амона признает.
— Его величество?
— Он самый!
Купец развел руками: это же невозможно! Подобно сказке! Чтобы его величество Эхнатон перестал слушаться советов ее величества Нафтиты?..
— Да, да, да, — повторял лавочник.
— Что же приключилось? Почему он в обиде?
— Доподлинно никто этого не знает. Может статься, что это — обычная размолвка. В прошлом бывало нечто подобное. Бывало, бывало, бывало… Только мало кто догадывался об этом. Все тщательно скрывалось. А теперь — невозможно. Что укроешь? От кого? Если они сами того не желают и не могут скрыть!
Купец удивлен этим сообщением… Ай, это, наверно, так! Наверно, это так и есть! Разумеется, разумеется! Он подумал об этом даже там, в провинции Гошен, едучи сюда, в Ахетатон. Ведь достаточно присмотреться и прислушаться к народу, чтобы понять многое. Нет, во дворце что-то неладно…
— Я говорю тебе, я говорю так, словно вижу в зеркале, — похвалялся лавочник своей осведомленностью. — Если Усерхет сказал, так оно и есть.
— Слушаю тебя, слушаю тебя…
— На Восточной горе строят гробницу. Для его величества. Днем и ночью долбят скалу. Фараон сам выбрал это место. Сам выбрал и для царицы. Однако работы прекращены.
— Где? В фараоновой гробнице?
— Нет. В гробнице Нафтиты.
— Это удивительно, Усерхет, это удивительно! Если бы не ты, я бы никогда не поверил в подобную новость.
— Это не новость. Каждый, кто имеет глаза и уши и не очень далек от дворцовых стен, знает про это. А вот о гробнице — никому не ведомо. Один Усерхет знает про это.
Купец достал из-за широкого кушака четырехугольный слиток золота и бережно положил его перед лавочником. Сделав небольшую паузу, вавилонянин выложил серебряную пластинку. Увидев сероватый металл, лавочник затрясся.
— О, что я вижу! — вскричал он. — Я долго буду помнить твою щедрость, Тахура!
Купец поглаживал бороду. Он не слушал лавочника. Весь ушел в свои мысли..
«…Значит, что ж получается? Столица новая, а распри в ней — старые? Хеттский царь думает, что в Ахетатоне — полное единодушие. А на поверку оказывается наоборот. Этот Усерхет, несомненно, неплохо осведомлен. Он ни разу не подвел. В его лавке бывают разные люди. Они приносят разные вести. При их сопоставлении получается истинная картина… Прекращение работ в гробнице царицы — событие первостепенной важности. Что же последует за этим? По-видимому, нельзя отрицать одного: отношения между царем и царицей не те, что год назад. Партия Хоремхеба — военная партия во дворце, — как видно, одерживает победу. Но сколь приметна эта победа? На словах она или на деле? Кто это может сказать? Варочем и в том и в другом случае — новость огромной важности. Подозревают ли о ней хетты — это главные, самые сильные враги Кеми? Возможно, догадываются. Не более… Пожалуй, не более…»
— Усерхет, — проговорил купец, — если возобновятся работы в гробнице ее величества — тебя поставят в известность об этом?
— Я буду знать все, что положено.
— И ты скажешь мне… Передашь мне, где бы я ни был.
— Можешь быть спокоен, Тахура.
Купца интересовали кой-какие подробности дворцовой жизни. Например: чью сторону держит старая царица Тии? Ее слово — не последнее слово в Кеми. Не так ли? Можно даже поспорить, чья сила берет верх: ее или Нафтиты?..
Усерхет сказал:
— Я говорю так: если во дворце вдруг случится разноголосица, царица Тии — считай на стороне ее величества. Если фараон разойдется во мнении с Нафтитой — царица Тии будет держаться середины. Или в крайнем случае станет рядом с Нафтитой. Вот так!
— А жрец Эйе? Что ты скажешь о нем?
У лавочника всегда готов ответ:
— Эйе держит в своих руках его величество. — Усерхет сжал мясистый кулак и выставил его вперед. — Эйе сказал — значит, фараон сказал. Он вместо отца у его величества. Фараон, прежде чем сказать, советуется с Эйе. Этот всегда в тени. Этот не лезет вперед подобно Хоремхебу.
Еще двое интересовали Тахуру: что делают во дворце принцы Семнех-ке-рэ и Тутанхатон? Ждут царской власти?..
— Семнех-ке-рэ — возможно, — сказал Усерхет, — Тутанхатон — едва ли. Он слишком молод. Считай, что Семнех-ке-рэ — почти фараон. Этот будет назначен соправителем. Если не на деле, то на словах. Может быть, ему помешает здоровье?