Большая часть экипажа "Мемнона" была достаточно предупреждена, чтобы суметь собраться и ухватиться за поручень. Остальные катапультировались с палубы "Мемнона" на палубу пиратского корабля. Я был одним из них. Я не мог замедлиться сам, поэтому выбрал самое мягкое препятствие на своем пути и направился к нему. Это был капитан пиратов собственной персоной. Мы вдвоем рухнули на палубу, но я оказался сверху, сидя верхом на торсе другого мужчины. Я потерял свой меч в этой резкой смене кораблей, так что не смог убить его сразу, что, вероятно, было и к лучшему, потому что он жалобно застонал, сдвинул забрало своего бронзового шлема на затылок и уставился на меня. И тут еще одна вспышка молнии осветила лицо человека подо мной.
- Во имя вонючего фундамента сета, Адмирал Хуэй, что вы здесь делаете?- Потребовал я от него.
- Я подозреваю, что это в точности то же самое, что ты делаешь здесь, Добрый Таита. - Я собираю немного серебра, чтобы накормить ребенка, - хрипло ответил он, пытаясь восстановить дыхание и принять сидячее положение. - А теперь, если ты только слезешь с меня, я обниму тебя и предложу чашу хорошего красного Лакедемонского вина, чтобы отпраздновать наше своевременное воссоединение.’
Потребовалось некоторое время, чтобы поднять на ноги обе команды, позаботиться о более серьезно раненых, а затем установить насосы на пиратском корабле, чтобы не дать ему затонуть, так как повреждения, полученные им при столкновении, были намного хуже наших.
Только тогда у меня появилась возможность представить Рамзеса Хуэю. Я сделал это не как - следующего в очереди на трон Египта, а просто как обычного капитана корабля. Затем я, в свою очередь, представил Хуэя Рамсесу, но не как его дядю, а как Адмирала Лакедемонского флота и по совместительству пирата.
Несмотря на разницу в возрасте, они почти сразу понравились друг другу, и к тому времени, как мы приступили ко второму кувшину красного вина, они уже болтали, как старые товарищи по кораблю.
Остаток ночи и большую часть следующего дня я потратил на то, чтобы восстановить повреждения обоих кораблей, а также зашить раны и наложить шину на сломанные конечности раненых с обеих сторон. Когда мы наконец отплыли в порт Гитион на южном побережье Лакедемона, Хуэй повел "Мемнон" на своем флагмане, который он назвал в честь своей жены "Беката".
Я оставил Рамсеса командовать "Мемноном", а сам поднялся на борт "Бекаты", чтобы с глазу на глаз объяснить Хуэю сложные обстоятельства нашего внезапного прибытия. Хуэй молча выслушал мои объяснения, и только когда я закончил, он весело рассмеялся.
‘Что ты находишь таким смешным?- Потребовал я ответа.
- Все могло быть гораздо хуже.’
- В каком смысле, скажите на милость? Я изгнанник, мне отказано во въезде на родину под страхом смерти, я лишен своих поместий и титулов.’ Впервые с тех пор, как мне пришлось бежать из Египта, у меня появилась возможность оплакивать свои обстоятельства. Я чувствовал себя совершенно несчастным.
‘По крайней мере, ты богатый изгой и все еще жив, - заметил Хуэй. - И все благодаря королю Гуротасу.’
Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, кто это был. Иногда я все еще думал о нем как о простом Зарасе. Однако Хуэй был прав. Мало того, что я все еще был богатым человеком, благодаря сокровищам, которые хранил для меня Гуротас, но я также собирался воссоединиться с моими любимыми принцессами после того, как был разлучен с ними почти на три десятилетия.
Вдруг я почувствовал, что снова довольно веселым.
Вершины Тайгетских гор были первым проблеском Лакедемона, который я когда-либо видел. Они были остры, как клыки дракона, круты, как аидский залив, и хотя стояла ранняя весна, их все еще украшали сверкающие поля льда и снега.
Когда мы подплыли к ним, они поднялись выше из моря, и мы увидели, что их нижние склоны покрыты зеленью высоких лесов. Еще ближе нам открылись берега, укрепленные утесами из серого камня. Сомкнутые ряды волн маршировали на них, как легионы атакующих воинов, и один за другим изливали на них свою ярость в грохочущем пенящемся прибое.
Мы вошли в устье глубокой бухты шириной во много лиг. Это был залив Гитиона. Здесь волны были более спокойными и сдержанными. Мы смогли подойти к берегу ближе. Мы проплыли мимо устья широкой реки, сбегающей с гор.
- Река Гуротас, - сказал мне Хуэй. - Назван в честь человека, с которым вы хорошо знакомы.’
‘Где его цитадель?’ Я хотел знать.