Блейк возобновил свой рассказ, время от времени отправляя в рот кусок-другой:
— Брестед имел любовницу. Некую Сюзанну Блиньи, вдову французского дипломата из консульства, которая осела на постоянное жительство в Миннеаполисе, и между ними, возможно, была переписка. Мне также удалось установить, что госпожа Блиньи в течение карьеры её покойного супруга побывала также и в Египте, в Луксоре.
— Могу себе представить, — произнёс Хуссейны. — То были прекрасные времена «Отель дю Нил», Огюста Мариэтта[7] и Эмиля Брюгша, героической египтологии...
— Однако же между этими двумя, весьма возможно, также существовала избирательная близость... У мадам Блиньи была дочь, Мари-Терез, которая вышла замуж за некоего Джеймса О’Доннела, офицера военно-воздушных сил. Он погиб в воздушном бою в небе Англии.
— Целая династия вдов... — прокомментировал Хуссейны, ставя на стол исходящий паром соус.
Блейк размазал его по своему пиде и добавил ещё тушёной фасоли.
— Похоже на то... Во всяком случае, Мари-Терез О’Доннел в возрасте восьмидесяти семи лет была ещё жива и сохранила переписку между Джеймсом Генри Брестедом и своей матерью. Я попросил её предоставить мне возможность ознакомиться с ней и наконец заполучил папку, за которой охотился уже несколько месяцев.
— Предполагаю, что в этот период ты пренебрёг кое-чем другим: совещаниями отдела, вечеринками преподавательского состава, приёмом студентов, а также и своей женой.
— Именно, — признался Блейк. — Я был настолько занят своим расследованием, что не отдавал себе отчёта в беге времени и своих упущениях. В то же самое время я недопонимал, что окопы, оставленные без гарнизона, тотчас же будут заняты врагом... — На мгновение по лицу Уильяма Блейка пробежала тень, как будто все тревожные мысли, на короткое время покинувшие его, вновь пришли ему на ум, все вместе взятые.
— И что же ты нашёл в этой папке? — полюбопытствовал Хуссейни.
Блейк заколебался, как будто упорствовал в своём намерении раскрыть тайну, хранимую до сих пор только для самого себя. Хуссейни опустил взгляд и положил себе на тарелку еду с большого блюда.
— Ты не обязан отвечать мне, — заметил он. — Мы можем поговорить и на другую тему. Например, о женщинах или о политике. То, что происходит на моей родине, обеспечивает предостаточно материала для обсуждения.
Ещё несколько мгновений Блейк хранил молчание. На улице также царила тишина. В этот час никто больше не сновал по улицам, а снег, который пошёл с новой силой, приглушил бой часов на башне университета. Уильям встал и подошёл к окну: он думая о раскалённых песках Долины царей, и на секунду ему показалось, что все события прошедших дней привиделись ему во сне. Он вновь заговорил:
— Папка относилась к примечанию, которое я прочитал на документе Института Востока, и содержала в себе начало копии иероглифического текста, вступлением к которому являлись следующие слова:
Я последовал за хабиру из Пи-Рамзеса через Тростниковое море, а затем в пустыню...
Хуссейни согласился:
— Производит впечатление, ничего не скажешь. Совпадения с началом «Книги исхода» очень существенные. Однако ты хорошо знаешь, что название народности хабиру истолковывается в научной литературе в противоположных смыслах. Не сказано, что оно означает «евреи»; извини, но не сказано. Надеюсь, что ты взбудоражил институт не только по этой единственной причине... Из-за тебя они здорово опростоволосились.
— Стиль идеограмм целиком схож с изображениями на так называемой «израильской» стеле, — оскорблённо возразил Блейк.
Хуссейни, казалось, отвергал эту идею:
— Впечатляет, нет слов... Извини, я не собирался усомниться в твоей компетентности. Просто в некоторые вещи оказывается трудно поверить... Я ещё сварю кофе. Ты хочешь?
— Да, если только ты не заведёшь опять музыку пестика.
— Американский, с фильтром, — объявил Хуссейни, снимая турку с электроплитки, — в противном случае нам не удастся заснуть.
— Эта копия, которая подкрепила репутацию Брестеда, содержала совершенно недвусмысленное свидетельство исторической достоверности «Книги исхода», которая когда-либо встречалась в небиблейском тексте. И в этот момент я решил пойти до конца. Брестед прилежно указал происхождение оригинала: какой-то папирус, увиденный им в доме некоего Мустафы Махмуда в Эль-Квирне, по которому он вёл переговоры от имени Института Востока... Ему удалось только прочитать первую строку и скопировать составляющие её идеограммы до того, как папирус спрятали.