– Почему я должен освободиться от Сарры?
– Потому что, если у нее родится от тебя сын, могут возникнуть осложнения в государстве, где и без того много хлопот. А на жрецов, – прибавила она, – можешь сердиться, лишь бы ты не оскорблял их публично. Они знают, что приходится многое прощать наследнику престола, особенно когда у него такой строптивый нрав. Но время все успокоит, во славу династии и на пользу государству.
Рамсес задумался и вдруг спросил:
– Значит, я не могу рассчитывать на деньги из казны?
– Ни в коем случае! Верховный писец уже сегодня вынужден был бы приостановить выплату денег, если бы я не дала ему сорок талантов, которые прислал мне Тир.
– Как же мне быть с армией?… – сказал царевич, нетерпеливо потирая лоб.
– Удали от себя еврейку и попроси у жрецов… Может быть, они дадут тебе взаймы.
– Никогда! Лучше возьму у финикиян.
Царица покачала головой.
– Ты – наследник престола. Делай как хочешь… Но предупреждаю, тебе придется дать большой залог, а финикиянин, став твоим заимодавцем, уже не выпустит тебя из рук. Он коварнее еврея.
– Для покрытия таких долгов хватит небольшой части моего собственного дохода.
– Посмотрим… Я искренне хотела бы тебе помочь, но у меня нет… – сказала царица, печально разведя руками. – Поступай как знаешь, но помни, что финикияне пробираются в наши поместья, как крысы в амбары: стоит одной пролезть в щелку – и за ней придут другие.
Рамсес не спешил уходить.
– Ты хочешь сказать мне еще что-нибудь? – спросила царица.
– Я хотел бы только узнать… Сердце говорит мне, что у тебя, матушка, есть какие-то планы относительно меня. Какие?
Царица потрепала его по щеке.
– Не сейчас!.. Еще слишком рано!.. Ты пока свободен, как всякий знатный юноша в нашей стране. Ну и пользуйся этим. Но, Рамсес, придет время, когда тебе придется взять жену, дети которой будут детьми царской крови, а старший сын – твоим наследником. Вот об этом времени я и думаю…
– И что же?
– Пока еще ничего определенного. Во всяком случае, политическая мудрость подсказывает мне, что твоей женой должна быть дочь жреца…
– Может быть, Херихора? – рассмеялся царевич.
– А почему бы и нет? Херихор очень скоро станет верховным жрецом в Фивах, а его дочери сейчас всего четырнадцать лет.
– И она согласилась бы занять при мне место еврейки? – с иронией спросил Рамсес.
– Надо постараться, чтобы люди забыли эту твою ошибку.
– Целую твои ноги, мать, и ухожу, – сказал Рамсес, хватаясь за голову. – Я столько тут наслышался странных вещей, что начинаю опасаться, как бы Нил не поплыл вспять к порогам или пирамиды не передвинулись в восточную пустыню.
– Не кощунствуй, дитя мое, – проговорила шепотом царица, с тревогой глядя на сына, – в этой стране видали и не такие чудеса.
– Не те ли, – спросил с горькой усмешкой сын, – что стены царского дворца подслушивают своих хозяев?
– Случалось, что фараоны умирали, процарствовав всего несколько месяцев, и гибли династии, правившие девятью народами.
– Потому что эти фараоны ради кадильницы забывали о мече, – ответил царевич.
Он поклонился и вышел.
По мере того как шаги наследника затихали в огромном коридоре, менялось выражение лица матери. Царственное спокойствие уступило место страданию и тревоге; в больших глазах засверкали слезы. Она подбежала к статуе богини, опустилась на колени и, подсыпав на уголья индийских благовоний, стала молиться:
– О Исида, Исида, Исида![13] Трижды повторяю твое имя. О Исида, рождающая змей, крокодилов и страусов, да будет трижды прославлено твое имя… О Исида, охраняющая хлебные зерна от губительных ветров и тела наших предков от разрушительной работы времени! О Исида, смилуйся и сохрани моего сына! Да будет трижды повторяться твое имя и здесь… и там… и повсюду… И ныне, и всегда, и во веки веков, доколе храмы наших богов будут смотреть в воды Нила.
Молясь так и рыдая, царица склонилась и коснулась лбом пола. В эту минуту над нею послышался тихий шепот:
– Голос праведного всегда будет услышан…
Царица вскочила и в глубоком изумлении огляделась вокруг. Но в чертоге никого не было, и только со стен смотрели на нее нарисованные на них цветы, а с алтаря – статуя богини, преисполненная неземного спокойствия.
Глава VII
Наследник вернулся в свой павильон озабоченный и позвал к себе Тутмоса.
– Ты должен научить меня, как доставать деньги.
13
Исида – древнеегипетская царица-мать, считавшаяся супругой Осириса и матерью Гора, олицетворяла также плодородие; обычно изображалась в виде женщины, держащей на коленях младенца.