Главную свою задачу и оправдание своему существованию режим «казарменного коммунизма» видел в ускоренной индустриализации. То, что не удалось на рельсах капитализма, должно было получиться посредством методов древневосточных деспотий. Современные производительные силы должны были быть созданы в кратчайший срок путём реанимации докапиталистических производственных отношений. Ни одно рабовладельческое государство мира не знало такого жестокого и массового рабства, как сталинский ГУЛАГ. О соотношении уровней потребления римского раба и сталинского зэка мы уже говорили. Добавим лишь, что ни Древняя Греция, ни Рим — страны классического рабовладения — Классическая страна государственного крепостничества — Шумер III династии Ура — закрепостила, по-видимому, большую часть своего населения, но и там 40 процентов земли оставалось в руках крестьян-общинников. Сталин же закрепостил все крестьянство страны. Столь тотального господства варварства и дикости не знала ни одна рабовладельческая или крепостническая страна древности. И все это— ради великой цели: индустриализации страны. «Будут домны — будет социализм», — говаривал Иосиф Виссарионович. Формула проста, как все гениальное. Давайте на время примем сталинскую логику и будем оценивать результаты его эксперимента над страной, исходя из его же системы координат: да, «доменный социализм» действительно стоил того, чтобы замучить насмерть десятки миллионов соотечественников. Многие люди, принявшие эту шизофреническую систему ценностей, считают, что цель не только эту цену оправдывала, но и принял Россию с сохой, а оставил оснащённой атомным оружием». Возможно, я злоупотребляю цитатами, но осмелюсь в последний раз привести ещё одну. Уж больно хорошо сформулирована историком Л. Б. Волковым мысль: «Успешная модернизация вообще невозможна на силовой основе. Ни в социальной, ни в предметной сфере нельзя путём простого заимствования и ускоренного внедрения создать эффективную рациональную среду. Предметы и институты могут напоминать то, что создаётся в странах, исторически выстрадавших свою модернизацию, но они не выполняют своей функции — они не работают, не служат, не могут служить. Мы видим это на наших машинах, обуви, книгах, на наших стройках. Вместо предметов возникают эрзац-предметы, вместо институтов — эрзац-институты, эрзац-автомобили, эрзац-заводы, эрзац-статистика…»