Хватит разъезжать на такси. Надо беречь деньги. Кроме того, у меня полно времени. До встречи с Кудряшовым еще целый час.
Я перекусил в буфете в аэропорту. Сейчас приехал на Казанский вокзал.
Огромные помещения, со всех сторон освещенные светом. Высоченные арки и окна, в некоторых местах усеянные мозаикой. Огроменные люстры, лепнина, скульптуры и декоративные растения, впрочем, местами смешанные и с живыми.
Акустика в залах ожидания просто отличная, прекрасно поглощала звуки, поэтому, несмотря на толпы пассажиров, шум не распространялся повсюду, а затихал где-то под сводами потолков. Я казался сам себе махоньким червячком ползущим по огромному аквариуму.
Не медля и едва войдя через главный вход в здание вокзала, я отправился к автоматическим камерам хранения. Для них выделили отдельное крыло, чуть в отдалении от основных потоков пассажиров.
Рядом стойка дежурного, неподалеку строгий постовой транспортной милиции в форме, а около стены и посреди помещения серебристые ящики-ячейки с номерами. На наружной стороне по четыре круглых ребристых ручки с небольшим окошечком, в котором можно разглядеть цифру шифра.
Перед отъездом из Москвы я собрал самые нужные вещи и часть денег в саквояж и поставил их сюда. Шифр состоял из одной буквы и трех цифр, я установил его поворотами ручек на внутренней стороне дверцы камеры.
Сейчас мне надо кое-что забрать отсюда. То, что понадобится в предстоящей операции. Номер ячейки двести пятьдесят семь, шифр «П108». Чтобы не забыть букву и цифры, я зашифровал в коде имя жены мифического Одиссея — Пенелопа, а 108 — это количество женихов, которое у нее было, когда Одиссей шлялся на чужбине.
Плату за хранение в виде пятнадцати копеек я сделал уже заранее, опустив монету в прорезь для приемника денег. Заранее надо оплачивать специально, на тот случай, если у пассажира вдруг не оказалось пятнадцати копеек, а поезд уже отходит через пять минут и нет времени бегать и разменивать деньги.
Сейчас узкая щель в центре ячейки была красного цвета с надписью «занято». Ну, само собой, ведь я уже положил туда свои вещи. Если бы ячейка была свободная, щель была бы зеленого цвета с надписью «свободно». Я набрал шифр, замок звонко щелкнул, я потянул за ручку и дверца легко открылась.
Признаться, я ожидал, что ячейка может быть пустая, но тут же увидел, что потрепанный коричневый саквояж стоит на месте. Еще я чуть напрягся, потому что знал, что очень часто мошенников и аферисты берут с поличным как раз именно на вокзалах, когда они пришли забирать свои нетрудовые доходы. Я ожидал, что сейчас со всех сторон засвистят милиционеры, все они выбегут из-за углов и тут же схватят меня.
Но нет, ничего страшного не случилось, жизнь вокзала текла своим ходом, суетливым и торопливым, а шум нисколько не изменился, разве что добавились гудки паровоза с путей. Я взял саквояж, быстро раскрыл его, достал оттуда небольшую сумку, заглянул внутрь, убедился, что все в порядке, взял сумку с собой, а саквояж сунул обратно.
Огляделся, не заметил вокруг ничего подозрительного, например, глазастых типов, пытающихся запомнить мой шифр, снова закинул монетку и закрыл дверцу ячейки. Убедился, что камера опять закрыта, взял сумку покрепче и отправился в туалет.
Там мне пришлось провести полчаса, но зато теперь я полностью преобразился. В сумке лежали театральные принадлежности и теперь с их помощью я превратился в мужчину лет сорока, в очках и брюнета.
Глянул в зеркало и убедился, что меня невозможно узнать, если только не вглядываться вблизи и очень пристально. Но я не собирался давать такой возможности для предполагаемых соглядатаев. Короче говоря, из туалета я вышел другим человеком.
Сразу отсюда я позвонил с уличного автомата Кудряшову.
— А, это ты, — мент ничуть не удивился. Он уже был предупрежден, что я отправлю за его человеком своего. И еще он не сразу отметил, что я звоню не по межгороду, а с городского номера. Ничего, когда догадается, я уже буду далеко. — Ну, хорошо. Его кликуха Леденец, он среднего роста, обычный работяга, на левом запястье тату якоря и чайки, а правое ухо разорвано. Минут десять назад отзвонился, следит за объектом по улице Кропоткинской. Тот находится в музее европейской живописи. Что еще тебя интересует? Ты мог бы и вечером позвонить, я бы тебе полный отчет дал. Зачем звонить двадцать раз в день?
Я подождал, пока он закончит. Но Кудряшов не собирался останавливаться. Тогда я перебил его, особенно когда он начал бухтеть про то, что стоило бы повысить ставку и сказал: