Уголок художественного журнала выглядывал из-под подушки, это подтвердило подозрения Бенедикта. В ярости он швырнул журнал на пол. Тот открылся в том месте, где находилась отмеченная Бенедиктом статья. «Ну что ж, значит, Руди знает, куда я собираюсь поехать, — подумал Бенедикт. — Значит, он должен понять, что для него было бы совершенно бессмысленно ехать вместе со мной».
— Где Руди? — крикнул снизу Венцель Чапек.
— Понятия не имею, — ответил Бенедикт. — Может быть, он на пробежке.
Пробежки были отговоркой, которую Руди придумал для отца, когда отправлялся к Кристине.
— Я отучу его от этих штучек, — раздраженно заявил Венцель, — сохранять форму очень помогает работа.
Бенедикт знал, что не следует противоречить Венцелю. С Венцелем стало трудно. Причина тут была не только в его невозможности работать в полную силу, но и в новом, необъяснимом для Бенедикта отношении к сыну. Венцель угадывал то, что скрывал Руди. И поэтому постоянно пытался выяснить, куда тот уходит, а когда его сын отделывался от всех вопросов парой ничего не значащих фраз, пробовал направить разговор так, чтобы узнать побольше. Но Руди был начеку. Никогда больше не упоминал он имени Кристины в присутствии отца. Не упоминал его и Бенедикт. И все же, начиная с вечера в трактире поселка, оно все время витало в воздухе.
Один-единственный раз Венцель упомянул Кристину, когда Руди не было дома.
— Руди утверждает, что вы с этой женщиной родственники, — сказал он Бенедикту.
— Возможно, — ответил Бенедикт осторожно, — но это неважно.
— Это и не должно быть важно, — заметил Венцель, — пока ты живешь здесь, у нас. Никогда не забывай, что ты живешь в деревянном доме.
Бенедикт поднял журнал и решил, что попросит наконец руководителя библиотеки дать ему несколько дней отпуска. «Я могу позволить себе оплатить спальное место и такси до вокзала, — думал Бенедикт, — а перед этим еще один или два раза сходить к врачу, чтобы не так мучили боли. Руди я не скажу, что уезжаю. И Кристина тоже ничего не узнает о моей поездке. Абсурдно рассчитывать на то, что неосуществимо».
— Спускайся вниз, — услышал он голос Венцеля, — ужин готов.
— А мы не подождем Руди? — спросил Бенедикт, выходя на веранду.
— Для него ничего не приготовлено, — ответил Венцель коротко, — я на него не рассчитывал.
Потом они как обычно сыграли партию в шахматы. Руди появился довольно поздно, отец намеренно не замечал его. Руди реагировал на это с завидным хладнокровием. В кухне он съел яблоко и немного колбасы, которую Бенедикт сберег для него от своей порции. Потом он поднялся к Бенедикту в мансарду.
— Я даже не подозревал, что ты интересуешься лирикой и современным искусством, — сказал Бенедикт.
Руди покраснел.
— Почему бы и нет, — заявил он с ухмылкой. — Я как раз сейчас кое-что учу. Или ты считаешь, что ты умнее всех, ты, полоумный?
— Мне нужно еще прогуляться, — хрипло сказал Бенедикт и так быстро заковылял вниз, что на середине крутой лестницы лишь чудом удержался от падения. Он с трудом выпрямился. Наверху, в проеме двери, стоял Руди и злорадно улыбался.
Преодолевая мучительную боль, Бенедикт добрался до телефонной будки.
Итак, я рассталась с Конрадом, на это имелось множество причин, они существовали уже давно. Подтолкнуло же меня к такому решению наше короткое пребывание в Цюрихе — мы летали туда в середине января.
После праздника святого Николо в трактире поселка и забавного выступления Руди мои мысли все чаще были заняты Бенедиктом Лётцем. Я виделась с Руди, который постоянно искал со мной встреч, несколько раз с ним одним, один-единственный раз вместе с Бенедиктом. О моих встречах с Руди Чапеком я рассказывала Конраду. Но он ничего не знал о моих встречах с Бенедиктом Лётцем.