— Да. Когда привезла тебя к Кларе. Он не произвел на меня никакого впечатления.
— Когда я вошел, то заметил лишь Клару.
— Как всегда, — сказала Элла Хейниш горько. — Все всегда замечали лишь Клару.
Феликс Хейниш уложил материалы своего доклада в дипломат. Элла снова взялась за вязание. «Пластмассовые спицы, — подумал Феликс, — так не стучат. С самого детства, в течение десятилетий, я постоянно слышал стук спиц».
— Мама, — сказал он, — можно тебя спросить? Почему ты тогда отвезла меня к Кларе?
Его мать ответила не сразу. Она потянула за нитку, которая слишком натянулась, клубок, лежавший у нее на коленях, упал на пол, несколько раз неуклюже перевернулся и остановился. Элла нагнулась, чтобы поднять его.
— Подожди, — сказал сын, вскочил и подал ей клубок.
— Потому что я решила не оставлять твоего отца, — сказала наконец Элла.
Удивленный Феликс подался вперед.
— Решила не оставлять? Разве ты когда-нибудь предполагала сделать это? — спросил он растерянно.
— Предполагала? Это не то слово. Уже вскоре после свадьбы я почувствовала, что мне следовало бы это сделать, что это мой единственный шанс не испортить собственную жизнь. Но потом появился ты, и я смирилась. Я восставала и снова смирялась и постепенно убивала себя и становилась такой же, как он. В один прекрасный день, когда я поняла это, я решила уйти на какое-то время, чтобы проверить свою догадку. Когда стала думать, кому можно доверить тебя, то мне пришла в голову только кузина Клара. Много лет я не поддерживала с ней связи. Но на мой смущенный вопрос она не раздумывая ответила: «Ну конечно, дорогая Элла, привози своего Феликса, я уже давно хотела познакомиться с ним».
— Ну и что было дальше, куда ты отправилась, что делала? — спросил Феликс Хейниш, не отрывая глаз от старой женщины. Его представление о ней, существовавшее уже целую вечность, всегда неизменное представление, внезапно совершенно изменилось.
— Что я делала? Не так уж много. Несколько дней я путешествовала, недалеко и безо всякой цели. Это было прекрасно, и я наслаждалась новыми для себя ощущениями. Но мое подозрение, что я одна была уже ничем, я уже слишком потеряла себя, подтвердилось. Итак, мне не оставалось ничего другого, как быть такой же, как он, только так я могла встретиться с ним, могла вернуться к нему. Ведь мне хотелось вернуться к нему.
— Я ничего этого не заметил, — сказал ее сын, не в силах избавиться от своего изумления.
— С чего бы? — спросила Элла. — Ведь ничего не изменилось. Ни для твоего отца, ни для тебя и ни, в конце концов, для меня. Собственно, уже в тот миг, когда я оставляла тебя у кузины Клары, я знала, что будет именно так. Поэтому нет никакого смысла в том, что Кристина ушла от Конрада. Она ни в коем случае не должна была этого делать. Ни в коем случае.
Новое представление о матери, которое не нравилось Феликсу Хейнишу, постепенно снова начало сливаться со старым. Он был доволен, потому что хотел этого. Однако, как ни странно, он внезапно увидел поступки своей дочери Кристины в другом, более ясном свете.
— Я считаю, мама, — начал он задумчиво, — что в случае с Кристиной все обстоит иначе.
Элла подняла вязание, чтобы проверить ширину изделия.
— В любом случае за ту неделю у Клары ты многое узнал, — сказала она. — Я думаю, ты не все мне рассказал.
— Да, — ответил Феликс, — не все.
Комната была огромной. Гораздо больше, чем гостиная у них дома. Здесь были огромные стулья с огромными подушками, огромные вазы с огромными букетами цветов, а в углу — белый рояль. Перед ним стояла женщина, от которой он не мог оторвать глаз, хотя знал, что это неприлично. Но он еще ни разу не встречал таких женщин, как она. В свои десять лет он был еще слишком мал, чтобы понимать, почему она была не такой, как другие женщины, не такой, как его мать и тетя Елена, например. Он просто чувствовал это.
До встречи с ней он ее боялся. Теперь уже нет.
— Держись прямо, Феликс, — сказала стоящая сзади мать и толкнула его в спину. Он послушно расправил плечи. Ему хотелось понравиться этой женщине.
— Он довольно рослый для своих лет.
— Мог бы быть и побольше, — ответила Элла. — Я недовольна его физическим развитием. Хотя на чем я не экономила, так это на его питании. Ему всегда достаются куски получше.
— Это заметно, — сказала Клара и засмеялась. — Он немного толстоват.
Она положила свою руку на маленький круглый живот Феликса, который облегали темно-синие до колен брюки из дюветина. Феликс сделал глубокий выдох и втянул живот.