— Лоизи! — закричала Роза Брамбергер, стоящая в дверях.
Ее широкая фигура угрожающе маячила в темном проеме, лишь над головой и рядом с ее ногами свет снаружи пробивался в кухню. Феликс испуганно вскочил и провел рукой по своему липкому рту.
— Его здесь нет, — сказал он тихо и скользнул назад в угол.
Роза Брамбергер бросилась к кастрюле, которую Лоизи сдвинул на край плиты, и наклонилась над ней.
— Оно воняет! — закричала она. — Оно воняет даже в саду!
— Я забыл, — прошептал Феликс, — извините меня.
— Выкормыш капиталистов! — завопила Роза Брамбергер, угрожая поварешкой.
Феликс понял, что должен поскорее удалиться. Он нагнулся и попробовал проскочить мимо Розы Брамбергер. Кухня была узкой, он столкнулся с матерью Лоизи, уткнувшись прямо в ее полное бедро. Внезапно Феликс, как никогда раньше, устыдился своей полноты. Он почувствовал, как глубоко в желудке, рядом с брусничной пеной зарождаются слезы.
Свет сада ослепил его.
— Феликс, где ты, мы идем гулять, — звала Клара со второго этажа. Он побежал наверх, он никогда еще не бегал так быстро, она стояла в деревянном коридоре, на ней была зеленая соломенная шляпа с белыми маргаритками, она ждала его.
В это мгновение Феликс впервые любил, сам не зная об этом.
Лоизи завернул отбросы в газетную бумагу, от них так несло, что Феликс зажимал себе нос. Каждый из них тащил по такому пакету. Они шли по узкой, огражденной деревянным забором дорожке, в конце которой находился обветшавший дом торговца углем. Он стоял в большом одичавшем саду и служил угольщику, который был также старьевщиком, для хранения всякой рухляди. А рухлядь охраняли угольные псы. Это были два брата, происхождение которых оставалось покрыто полным мраком, мрачным был также их вид и характер. Никто никогда не видел, как они виляют хвостами, их сорванные от дикого лая голоса были, правда, хриплыми, но все еще грозными. Если кто-нибудь приближался к их участку, они вылетали из кустов, клали свои покрытые коркой грязи лапы на край забора и злобно лаяли, исходя пеной, скаля зубы. Немногочисленные клиенты бросали заказ через ворота и спасались бегством. Раньше угольщик запрягал псов в маленькую тележку для доставки мешков. Но они вели себя агрессивно и пугали прохожих, а для матерей с детьми упряжка стала символом страшного наказания. Со временем это доставило угольщику немало хлопот, и он стал оставлять собак дома. Никто не знал их кличек, но название «угольные псы» было известно всем в округе.
Лоизи объяснил, что непременно должен познакомить Феликса с этими бестиями. Феликс боялся животных, его мать всегда запрещала ему даже дотрагиваться до собак. Лоизи делал загадочные намеки, уверяя, что существует человек, у которого угольные псы буквально едят из рук.
Феликс чувствовал себя не очень хорошо. Хотя на новых кожаных штанах, которые купила ему Клара, уже появилось несколько великолепных пятен, но они все еще жестко обвисали на его теле, ограничивая свободу движений.
Лоизи приблизился к забору и ослабил одну рейку. Он бесшумно вытащил ее из паза. Стала видна узкая щель, достаточно большая, чтобы проскользнуть в нее. Лоизи дал знак Феликсу подойти поближе. Потом развернул газетную бумагу, и жуткий запах стал совершенно невыносимым. Лоизи исчез через щель в саду угольщика.
«Я не пойду внутрь, — подумал Феликс, — ни за что».
Но любопытство толкало его к открытой щели, он рискнул взглянуть один раз, потом второй, затем увидел Лоизи, который стоял по колено в траве и держал высоко над головой уже почти раскрытый пакет. Он не двигался и не издавал ни звука. И вдруг Феликс заметил собак. Они не неслись со злобным лаем, не крались коварно, в их глазах не было кровожадности, они приближались, чуть приоткрыв пасти, дружески пританцовывая. Вопреки тому, что утверждалось, они умели вилять хвостом; они кружили вокруг Лоизи, который теперь тихо подманивал их к себе, круги все сужались, и наконец они легли перед ним, подняли свои неуклюжие головы и начали, расширив ноздри, вдыхать вонь, которая была для них аппетитнейшим ароматом. Лоизи опустил руку и высыпал содержимое газеты перед псами. Они набросились на отбросы, теперь была видна их дикость, они разгрызали, рвали в клочья мясные объедки и корки засохшего хлеба, один вырывал у другого кусок из пасти. В одно мгновение все исчезло, угольные псы снова сидели перед Лоизи, поглядывая на него с ожиданием.