— Дайте мне объявление, я все сделаю.
Некоторое время спустя прибыл Виктор Вассарей. Клара встретила его в платье покроя «принцесс» из голубого бархата. Она казалась удивительно красивой, но очень тихой. Когда ее муж слегка обнял ее, она положила голову на его плечо и посмотрела на дверь, через которую ее квартиру недавно покинул Польдо Грабер.
Ему представляется, сказал Виктор Вассарей Кларе, что теперь, когда в доме есть ребенок, было бы полезно внести вклад в кампанию, организованную федеральным канцлером под девизом «Сажайте голодающих детей за свой обеденный стол». Это была бы впечатляющая демонстрация благотворительной деятельности. Пусть Клара об этом позаботится.
Лоизи с ходу назвал десятерых детей, которые дома редко бывали сытыми. Клара попросила его пригласить пятерых из них, которых он выберет сам. Феликс и Лоизи встретят их, помогут им преодолеть стеснительность и угостят. Взрослых на обеде не будет.
Лоизи обсудил с Агнес меню, они сошлись на супе с клецками из манной крупы, венском шницеле с салатом и шоколадном торте. Все это предполагалось запивать малиновым соком. Скептически настроенный Лоизи сказал Феликсу, что, по его мнению, некоторые предпочли бы глоток пива.
Феликс посмотрел на него с ужасом. Лоизи объяснил, что насколько он знает, безработные отцы пропивают пособие уже в день выплаты, дети же пробираются потом в пивную, собирают пустые кружки и сливают выдохшиеся остатки, чтоб хоть чем-нибудь наполнить пустой желудок.
В день, когда должны были прийти гости, шел дождь. Агнес озабоченно поглядывала на натертый ею паркет, на легко пачкающиеся ковры. Лоизи пообещал предупредить гостей, чтобы они сняли ботинки.
В двенадцать должны были прийти дети. В половине двенадцатого появился Виктор Вассарей с Артуром Гольдманом. Феликс впервые увидел Артура.
— Раньше, — сказала Агнес, — он приходил часто, но с некоторых пор стал посещать их значительно реже.
Артур принес для Феликса книгу, в которой шла речь об индейцах и их героической борьбе с белыми, и было множество картинок. Мать никогда раньше не позволяла ему читать истории про индейцев, поэтому для Феликса это был просто потрясающий подарок. Артур сказал, что хорошо помнит мать Феликса, она много танцевала на свадьбе Клары и была очень веселой.
Дети появились все вместе. Они встретились на углу улицы, чтобы не идти по одиночке в дом, покрашенный в благородный желтый цвет. Алоиз Брамбергер открыл им ворота, неприязненно посмотрел на них и прищелкнул пальцами. Когда они через несколько шагов, сбившись маленькой кучкой, остановились, он молча указал им рукой, что нужно идти дальше. Они шли медленно, не разговаривая друг с другом, лишь дойдя до увитой плющом беседки у входа в дом, где, широко расставив ноги, стоял аккуратно причесанный Лоизи, двое из них сказали «привет» и смущенно улыбнулись.
Они медленно поднялись по лестнице в деревянный коридор и прежде чем войти в переднюю, безропотно следуя строгим указаниям Лоизи, сняли ботинки. Один — он был маленьким и узкогрудым — не мог сделать этого, потому что нес свои ботинки в руках. Он продемонстрировал их со всех сторон, чтобы показать Лоизи и Агнес, что они чистые. Потом сел на пол и надел их на свои голые грязные ноги. Агнес посмотрела на него с недоумением.
— У него только одна пара, — объяснил Лоизи. — Пока не холодно и нет снега, он ходит босиком. Но ботинки всегда берет с собой. Там, где с ними ничего не может случиться, он их надевает. Понятно?
В столовой стояли Клара с Феликсом, стояли так, что загораживали собой часть стола; Клара, неуверенно улыбаясь, сказала, что она рада видеть детей и Феликс тоже. Дети мельком взглянули на Клару, на Феликса же они и вовсе не обратили внимания, потому что пытались разглядеть, что стоит на столе. Внезапно они стали толкать друг друга, один шагнул к столу, другой рванул его назад, потом все бросились вперед, не дожидаясь приглашения, расселись на стулья и начали быстро и громко, растягивая слова, говорить на венском диалекте. Попытка Лоизи призвать гостей к порядку не увенчалась успехом. Он решился на короткое время забыть о своей функции надзирателя, его голос смешался с другими, стал громче, стал задавать тон. Это был тон, которого Феликс не знал.
— Я сейчас уйду, — тихо сказала Клара Феликсу, — ты ведь будешь здесь?