— Хорошо, что ты такой разговорчивый, — сказал Виктор. — Но ведь у каждой прогулки должна быть цель. Что вы намеревались сделать?
Если бы на месте Феликса стоял Лоизи, он бы отрицал все. Но Феликс был ребенком Эллы, и настоящую ложь он произнести не мог. Он с отчаянием смотрел на Клару. Феликс чувствовал, что то, что он должен рассказать, будет плохо для Клары.
— Итак, ты не хочешь говорить, — констатировал Виктор Вассарей. — Хорошо. Твой арест в комнате продлится до тех пор, пока тебя не заберет твоя мать.
— Нет, — сказал Феликс тихо.
— Нет, — сказала Клара громко. — Феликс сейчас расскажет нам, зачем они ходили куда-то с Лоизи. Он сделает это ради меня.
Феликс не знал, что ему теперь делать. Он сделал пару шагов по направлению к Кларе, он должен как-то дать ей понять, что не может говорить дальше.
— Стой, — крикнул Виктор Вассарей. — Оставайся там, где ты стоишь. Ты знаешь, что тебе нельзя приближаться к нам. Подумай о своих вшах.
Внезапно голова у Феликса снова начала зудеть, она зудела даже сильнее, чем ночью, чем утром и гораздо сильнее, чем после обеда, потому что он тогда забыл о вшах. Он представил себе бидон с керосином, снова ощутил едкую жидкость на своей голове, увидел себя одинокого, изолированного от всех в своей комнате; свою мать, которая пришла, чтобы забрать его, ее ужас от его непослушания, и тут он услышал из другого конца комнаты голос Клары, говоривший печально:
— Феликс, не разочаровывай меня.
С паузами, несвязно, сильно шмыгая носом, он рассказал о том, как они следили за Польдо и узнали его тайну, которая была интересной только вначале, а позже оказалась скучной и разочаровала их. Он закончил на полуслове и едва сдерживал рыдания, запустил руки в голову и начал ожесточенно и долго чесать ее. Виктор Вассарей молчал, Клара тоже молчала, лишь из кухни было слышно, как Агнес убирает посуду.
— Интересно, — сказал наконец Виктор Вассарей. — Хорошо, что ты все рассказал. Твой комнатный арест завтра закончится.
Феликс не почувствовал облегчения. Когда он поднял голову, Клары в комнате уже не было.
События быстро сменяли друг друга.
Тем же вечером Виктор Вассарей в присутствии срочно призванного Артура Гольдмана и привратника Алоиза Брамбергера в качестве свидетелей потребовал впустить его в квартиру Граберов. Его не остановил протестующий крик Марии Грабер, он захотел осмотреть комнату еще отсутствующего Польдо. Туда его провела испуганная сестра Польдо Анни. На глазах Артура Гольдмана и Алоиза Брамбергера Виктор Вассарей открывал ящики и шкафы и извлекал на свет божий следующие изобличающие запрещенные материалы: 200 вымпелов и 100 флагов со свастикой, а также украшенные свастикой зеркала, бесчисленные маленькие серебряные свастики для расклеивания, две коробки, полные нацистских листовок, различные учебные пособия по военной подготовке, несколько книг нацистского содержания, 120 патронов, 1 бутылку оружейной смазки.
Само оружие Виктор Вассарей обнаружить не смог. Последним объясняется то, что он не сообщает о своей находке в полицию, сказал Виктор Вассарей позже в короткой прохладной беседе с вернувшимся домой, ничего не подозревавшим Польдо. Сначала он намеревался настоятельно рекомендовать всей семье Грабер покинуть его дом, лишь вследствие ходатайства своей жены он готов удовлетвориться немедленным уходом Польдо Грабера. При этом разговоре тоже присутствовали Артур Гольдман и Алоиз Брамбергер, и Артур Гольдман подкреплял речь своего друга и компаньона неопровержимыми аргументами.
— Он же его всегда терпеть не мог, он доволен едва ли не больше, чем Агнес, что Польдо придется уйти, — объяснял Лоизи Феликсу, когда на следующий день рассказывал всю эту историю со слов своего отца.
Кроме Агнес, которая молча подала ему завтрак, Феликс в то утро не видел никого. Для Лоизи не составляло труда прокрасться наверх и шепотом сообщить приятелю все, что он знал. Некоторое время он побыл с Феликсом, но разговор между ними не клеился, все было не так, как обычно.
Последующие сцены живо запечатлелись и неизменно сохранялись в памяти ребенка, юноши и пожилого человека по имени Феликс Хейниш.
Ручная тележка перед беседкой у входа в дом, на которую Польдо грузит свои немногочисленные пожитки: несколько узлов с одеждой, маленький сундучок, раскладушку, два матраца. Польдо, который еще раз взбегает наверх, возвращается с гантелями, эспандером и парой красных булав для жонглирования и бросает все это на тележку. Потом надевает на плечи кожаную лямку и медленно удаляется с повозкой.