Сразу после этого появляется Артур Гольдман с огромным букетом цветов, завернутым в белую папиросную бумагу, раздается звонок. Феликс прижимается ухом к двери своей комнаты, он слышит, как Артур Гольдман долго разговаривает с Агнес, голос у Агнес взволнованный. Наконец Гольдман идет в гостиную, туда, где стоит белый рояль, и это Феликс тоже слышит, потому что его комната — смежная. В гостиной долго царит тишина, потом открывается дверь, слышны шаги, Кларины шаги, Артур Гольдман говорит что-то, Феликс не понимает, что, но он понимает Клару, потому что она кричит, кричит Артуру Гольдману, который был так внимателен к Феликсу:
— И ты тоже виноват в этом, я не хочу тебя больше видеть, никогда, уходи, пожалуйста, уходи сейчас же!
Феликс догадывается, что она сразу же снова покидает гостиную, а когда он подходит к окну, то видит удаляющегося Артура Гольдмана, тот оставил свою шляпу наверху, а в руке у него скомканная белая папиросная бумага.
«Ты тоже виноват в этом», — сказала Клара Артуру, но виноват в уходе Польдо, который так задевает Клару, Феликс. Он предал Польдо, и хотя тот ему никогда по-настоящему не нравился, но ему жаль Польдо, ему жаль Артура Гольдмана, но больше всего ему жаль Клару, и потому он так несчастен, что уже не может больше плакать. Феликс долго размышляет, как бы он мог себя наказать, чтобы это наказание заметила и признала Клара, чтобы она снова любила его. В конце концов он вспоминает об угольных псах.
В сумерках Феликс отправляется в путь. Когда он проходит мимо квартиры привратника, Роза Брамбергер как раз зовет Лоизи ужинать, а тот что-то недовольно отвечает ей. Феликс останавливается, ему хочется постучать, но он идет дальше. На улице как раз поворачивает трамвай, вагоновожатый тормозит, колеса дребезжат на рельсах, но площадке первого вагона стоит кондуктор, он поднимает свою кожаную сумку, Феликс слышит, как бренчат монеты. Теперь мальчик пускается бежать, он должен найти маленький переулок, по которому он проходил один раз с Лоизи, одичавший сад угольщика. Он размахивает руками, у него ничего нет с собой, даже маленького кусочка кости, даже малюсенького кусочка мяса. В этот раз ему не удастся успокоить собак.
Теперь ему нужно свернуть, еще несколько шагов и тогда он достигнет узкого переулка, за которым находится сад. Он найдет в заборе штакетину, которую ослабил Лоизи. Он представляет себе собак: вот они после первых шорохов насторожились, поднимают головы, принюхиваются, вот крадутся через густой кустарник, но не до самого забора, они останавливаются в тени ветвей, готовые к прыжку. Внезапно его зубы начинают стучать, точно так же, как прошлой зимой, когда он был простужен, сейчас он не простужен, а зубы все-таки стучат, не переставая. Он думает: может, они узнают меня, может, они не сразу нападут, а сначала обнюхают, но на нем ненавистные диветиновые брюки, а не кожаные штаны, как тогда. Вот и переулок, там уже начинается забор, его шаги замедляются, он закусывает зубами нижнюю губу, теперь у него дрожит весь подбородок. В переулке нет фонарей. В доме угольщика тоже не видно света. Но сумерки в начале сентября длятся долго, они не торопятся скрыть видимое.
Недалеко от дома угольщика, примерно там, где слабо держится рейка в заборе, стоят двое. Стоят очень близко друг к другу, так близко, что можно различить только их ноги, но не тела. Их головы слились вместе. Иногда один из них поднимает руку, чтобы еще теснее обнять другого. Они ничего не говорят. Хотя Феликс не может разглядеть их лиц, он точно знает, что это Клара и Польдо. Несколько секунд он стоит совсем тихо, затаив дыхание. Потом поворачивается и бежит домой, быстро, как только может.
Два дня спустя вернулась мать Феликса.
В течение этих дней он редко видел Клару. Когда он видел ее, она была приветлива с ним, но ее приветливость была не такой, как раньше. Как будто Феликс — это не Феликс, а чужой ребенок, которого она не знает. Однажды он собрал все свое мужество и попытался объяснить ей, что совсем не хотел выдавать тайну Польдо, но она оборвала его, сказав, что все в порядке, ведь она же сама потребовала от него говорить правду. Виктор Вассарей больше не обращал на Феликса никакого внимания. Его, казалось, занимало что-то важное. Феликс заметил, что в виде исключения это была Клара. Виктор чаще, чем обычно, оставался дома, его глаза неотрывно следили за ней.
Агнес была особенно добра к Феликсу и пыталась баловать его. Снова появился Лоизи, заявил, что Феликс не должен расстраиваться, он вел себя как герой в книжках о Томе Шарке, любой другой убежал бы, если бы его допрашивал директор. Кларино настроение снова улучшится, он, Лоизи, позаботится об этом, Феликс может на него положиться. Лоизи притащил еще несколько подарков для Феликса: самодельную рогатку из резинки, спущенный футбольный мяч, водяной пистолет. Хотя Феликс объяснил, что дома ему ни за что не разрешат возиться с такими вещами, Лоизи настоял на том, чтобы он взял их.