Тут появляется Лоизи, он вбегает вверх по лестнице и проскальзывает мимо своего отца в гостиную.
— Пошли, ты мне нужен, — говорит Брамбергер.
— Потом, — отвечает Лоизи, и вот он уже на кухне.
Длина трубки примерно 50 сантиметров, она оклеена красной бумагой, похожей на бархат. Самое красивое, что он сумел найти. И два пучка: один из розовых, другой из зеленых перьев, — даже лучше, чем у известного фокусника, выступление которого один раз видел Лоизи. Инструкция, как утверждают, достаточно понятная. Они читают ее вместе.
— Я ничего не понимаю, — заявляет Агнес.
— Ты не понимаешь, а я понимаю, — возражает Лоизи. — Дай мне еще шелковый платок, большой и пестрый.
Агнес бежит и приносит его.
— Посмотри-ка, — говорит Лоизи.
В трубке есть незаметная вторая стенка. Между стенками нужно сверху засунуть, аккуратно сложив, пучки перьев. Теперь их не видно. Публике показывают пустую трубку. И на глазах у зрителей засовывают в нее шелковый платок. С помощью механизма, приводимого в действие маленьким крючком, можно вытянуть теперь снизу пучки перьев, один за другим. Они выглядят как огромные колышущиеся букеты цветов, розовый и зеленый.
— Это будет просто потрясающе, — говорит Лоизи. — Я сотворю для Клары чудо.
Он пробует несколько раз. При этом очень волнуется, но все же не делает ошибок. Агнес тоже волнуется. Она не обращает внимания на плач ребенка, забывает о болезни Клары, не думает о войне.
— Когда? — спрашивает Лоизи, снова поместив перья в трубку.
— Может быть, попозже, — говорит Агнес, — в сумерках это будет выглядеть еще красивее.
Но оба они не могут больше ждать.
Клара сидит в постели, кажется, она смотрит через задернутую портьеру в сад, где как раз в это время — сейчас чуть больше шести — заходит, разливая вокруг себя свет, бледно-фиолетовое солнце.
— Клара, — осторожно окликает Лоизи. Она поворачивается к нему. — Внимание, — говорит он, — кое-кто сейчас будет творить для тебя чудо.
Агнес стоит рядом с ним, она сжимает кулаки, руки вспотели.
— О, — говорит Клара, усаживаясь поудобнее. — Какой сюрприз.
— У меня есть волшебная трубка, — важно говорит Лоизи. Его попытка выражаться литературно веселит Клару. — Пожалуйста, посмотрите и скажите мне, пуста ли трубка?
Клара заглядывает внутрь.
— Пуста, — говорит она.
— Теперь я беру этот шелковый платок, — продолжает Лоизи, он несколько раз машет им в воздухе и засовывает сверху в трубку. Он слишком сильно махал платком, один конец перекрутился и зацепился за двойную стенку. Лоизи засовывает и засовывает.
— Такое дерьмо, — ругается он сердито.
Агнес хочет помочь ему, но он отталкивает ее руку. Наконец платок исчез. Клара давится от смеха, ее глаза блестят.
— А теперь смотрите внимательно, — кричит Лоизи. — Абракадабра, платок преобразился!
Тайно он нажимает на крючочек, снизу выскакивают перья. Они раскрываются в огромные букеты.
— Прекрасно, — говорит Клара, — чудесно.
Она откидывается назад, кажется, она счастлива.
— Посмотрите еще раз сквозь трубку, — предлагает Лоизи, — платок исчез.
— Платка действительно нет, — говорит Клара и качает головой. Лоизи облегченно вздыхает.
Агнес хочется ободряюще похлопать его по спине, но она только разжимает кулаки и кладет руки ему на плечи. Клара аплодирует, пока хватает сил.
— Пожалуйста, сотворите мне чудо еще раз, — говорит она.
— С удовольствием, — отвечает Лоизи. — Но перед этим мне нужно выйти на кухню, — добавляет он смущенно.
— Хорошо, — говорит Клара. — Я подожду. Я подожду великого фокусника.
Лоизи быстро удается снова засунуть перья в трубку.
— На этот раз будь повнимательнее с платком, — наставляет Агнес.
Когда они входят в комнату, Клара сидит так же, как раньше. И все же по-другому. Совсем по-другому.
Было уже далеко за полночь, когда Агнес окончила свой рассказ о болезни и смерти Клары Вассарей. Мы сидели молча, не зажигая света, темнота разделила нас незримыми стенами, поглотила нашу физическую оболочку, сделав чувства восприимчивыми даже для самого тихого зова.
Я чувствовала, что Бенедикт хочет что-то сказать, чувствовала, что Агнес ждет этого. Но Бенедикт не мог говорить, так же как не могла говорить и я. Теплая, пахнущая деревом комната давала теперь приют не только нам одним. Было тихо, но я слышала голос Клары Вассарей, голоса ее мужа Виктора и Артура Гольдмана, Польдо Грабера и Лоизи. Я внимательно вслушивалась в них, они становились тише, но не замолкали. Голоса прошлого вошли в мою жизнь, поселились в ней, они говорили со мной, как со своей сверстницей, с оплакивающим их другом.