— Я бы с удовольствием ухаживала за дедушкой Юлиусом, — сказала я, — но боюсь сделать что-нибудь не так, как надо.
Я сидела у дедушкиной кровати и держала его за руку. Он подмигнул мне и сказал с некоторым усилием: — Жаль, нам было бы весело вместе.
Потом он снова глубоко зарылся в подушки. Чувствуя, что мое присутствие держит его в напряжении, я встала и вышла из комнаты. В гостиной под стулом лежал его халат, брошенный в спешке, когда его раздевали и переносили в постель. Одержимая редко посещающим меня приступом любви к порядку, я подняла халат, при этом из кармана вывалился ключ. Я покрутила его между пальцами и посмотрела на ящик письменного стола. Там не было видно ключа, вероятно, это был тот самый. Когда я была здесь в последний раз, то не отказалась бы от возможности порыться в папках дедушки Юлиуса, тех папках с семейными документами, которые он прятал от меня; теперь мне этого уже не хотелось. Я снова пошла в спальню и положила ключ на ночной столик.
— Сопротивляться бессмысленно, — говорила как раз в это время моя бабушка, — нужно воспринимать реальность такой, какая она есть. Что значит ты не можешь оставить свое собрание автографов? Твои доводы подтверждают, что ты нездоров. Подождем. Я должна полностью полагаться на особу, которая будет за тобой ухаживать.
Дедушка Юлиус потянулся за стаканом с водой, но не достал его. Когда же моя бабушка попыталась взять стакан, он опередил ее: с большим трудом оторвавшись от подушек, он торопливо схватил его и вдруг уронил, вода пролилась на ковер. Бабушка встала, чтобы принести тряпку.
— Он был совсем полный, — тихо сказал мне дедушка Юлиус и удовлетворенно откинулся назад. Когда бабушка вернулась, он закрыл глаза.
— Агнес, — вдруг вырвалось у меня.
— Что ты имеешь в виду? — спросила бабушка.
— Его сиделкой будет Агнес. Она сумеет.
— Я не знаю твою Агнес, — ответила бабушка. — Наводить порядок в твоем доме и ухаживать за больным — это разные вещи. Хотя думаю, работать у тебя нелегко.
Я не собиралась выслушивать никаких возражений. Объявила, что сегодня же пойду к Агнес, чтобы выяснить, захочет ли она взять на себя уход за дедушкой Юлиусом. Агнес живет одна, может быть, она сразу же придет сюда вместе со мной.
— Да, пусть придет, — сказал дедушка Юлиус тихо, — ты слышишь, Кристина, сразу же.
Потом он заснул. Мы сидели, не двигаясь, стараясь даже дышать потише. Слышно было лишь дыхание больного, равномерное, порой прерываемое хриплым вздохом. Бабушку тоже стало клонить в сон. Время от времени глаза у нее смыкались, но она тут же испуганно вскидывалась. Мне кажется, она не боялась за своего брата. Она была убеждена, что с ним ничего не может произойти, пока она рядом. И я отправилась к Агнес.
Я не помнила адреса Агнес. Знала только название переулка. А вот номер дома забыла. Так как я не собиралась обходить все доходные дома и все однокомнатные квартиры, следовало еще забежать домой, чтобы посмотреть адрес. Было семь часов вечера, Конрад, как ни странно, уже вернулся с работы. Я все ему рассказала, он одобрил мою идею нанять Агнес сиделкой к дедушке Юлиусу и вызвался отвезти меня к ней на машине.
— Оставайся дома, — сказала я почти враждебно, — я поеду на такси.
Конрад удивленно посмотрел на меня, но не стал возражать.
Сама не знаю почему, я буквально тащилась наверх, на третий этаж, держась за захватанные до черноты лестничные перила. Мой энтузиазм бесследно исчез, радость от того, что мне пришла в голову здравая идея, прошла. Только что болел Конрад, он выздоровел, и все же, непонятно почему, я страдала от этого. Теперь вот эта неожиданная, гораздо более опасная история с дедушкой Юлиусом; мысль о том, что она может плохо кончиться, не покидала меня. Сама я тоже была не в лучшей форме, нагрузка на нервы оказалась слишком большой. Стены на лестнице пахли известкой, я подумала, что не смогла бы жить здесь. У Агнес, к счастью, имелась табличка с именем, на которой было написано «А. Амон». Однажды Агнес рассказала мне, что имя сокращено намеренно, чтобы не догадывались, что здесь живет одинокая женщина. Итак, я нажала на кнопку звонка возле таблички и стала ждать. Мне было ясно, что Агнес удивится, обнаружив меня за дверью, но когда она наконец открыла, то посмотрела на меня так, как будто я была привидением. Это выглядело странно, еще более странными были ее слова. Она сказала, нет, скорее, смущенно пролепетала: «У меня нет времени». Потом нажала ручку двери вниз и попыталась закрыть дверь. Я выставила локоть, не давая двери захлопнуться, я просто взбесилась от злости.
— Что все это значит, — крикнула я, — это же я, Кристина, впусти меня!