— Он что, не носит кожаных штанов? — неожиданно спросила она свою сестру.
— Нет, — ответила Элла удивленно, — кожаные штаны — это негигиенично.
Отто поинтересовался, оставят ли ее работать в коммерческом училище на будущий год. Елена пожала плечами.
— Так или иначе, у тебя плохие перспективы, дорогая свояченица, — с удовлетворением констатировал Отто. — Я располагаю информацией и могу сказать тебе по секрету, что с будущего года к специальному налогу для бессемейных, введенному на период кризиса, прибавится еще и дополнительный сбор, к тому же немалый.
— Проживу как-нибудь, — сказала Елена.
Элла уселась с пяльцами у торшера, в котором горела лишь одна лампочка. Одной рукой она втыкала иголку в канву, а другой перед глазами держала лупу.
— Снова вышиваешь гобеленовую сумочку? — спросила Елена.
— Снова, — ответил Отто за свою жену. — За них хорошо платят. Туристы от этих сумочек без ума.
— Элле не стоило бы портить глаза, — сказала Елена.
— Элла сама так хочет, — холодно сказал Отто. — Не правда ли, Элла?
Элла не ответила.
— Правда, — сказал Отто.
Они сидели и молчали. Элла отложила пяльцы, чтобы уложить ребенка. Феликс без возражений отправился спать. Когда они вышли, Отто придвинулся к Елене поближе.
— Тебе следовало бы подстраховать себя, — сказал он. — Как-нибудь подстраховать. С твоими знаниями ты могла бы работать и секретаршей. Поинтересуйся. Пошли письма по объявлениям. Даже если ты сто раз напишешь напрасно, когда-нибудь тебе повезет. И прежде всего не забудь отослать автобиографию. От руки. У тебя же безупречная биография, не так ли?
Отто Хейниш с усмешкой смотрел на растерявшуюся, не знающую ответа Елену.
— Если я, человек с немалым профессиональным и жизненным опытом, даю тебе такие советы, — продолжал он, — то лишь для твоего же блага, дорогая Елена. Я вижу свой долг в том, чтобы помочь неопытной молодой женщине моими знаниями. Кроме того, прости мне мою откровенность, я был бы не в состоянии поддержать тебя материально. У меня жена и ребенок, а времена сейчас плохие.
Как будто подгоняемый заботами, он начал ходить взад и вперед. Елена догадывалась, как обстояли дела с расходами Отто на Эллу, она догадывалась, что ее сестра не по собственной воле часами прижимала лупу к уставшим от напряжения глазам или зарабатывала себе боль в плече, вывязывая сложные узоры. Но она, Елена, в этот момент не хотела слышать о плохих временах и собственном неопределенном будущем, не хотела обсуждать эту опостылевшую тему, ей хотелось только одного, вернуться бы назад, к Кларе, в ее красивый, добротный дом, где ни в чем не было недостатка: она хотела сидеть с Кларой на белых лакированных стульях в саду, беседуя о приятных вещах, и чтобы вокруг них суетилась бы Агнес, хотела ехать в темно-зеленом автомобиле Артура Гольдмана, слышать не брюзгливый голос Отто, а веселый голос Клары, говоривший: «Ну, Елена, что мы будем делать сегодня?» Ей так хотелось этого, не может быть, чтобы все кончилось, не может быть.
— Неужели ты не способен хоть раз, один-единственный раз увидеть в жизни и положительные стороны, Отто, — сказала Елена тихо.
Отто Хейниш остановился и, неприятно пораженный, посмотрел на свою свояченицу, удивляясь наивности ее требования.
— Наш уважаемый президент, — начал он поучающим тоном, — заявил, правда, что в Австрии, сердце Европы, царят покой и мир и живущие здесь находятся в большей безопасности, чем в некоторых других странах. Прекрасные слова. Вопрос лишь в том, соответствует ли это действительности? Разве одно то, что у нас с марта 1934 года есть новая конституция и мы теперь не республика, а федеральное государство, гарантирует нам внутриполитическую безопасность? Кто может утверждать, что лишенные власти социалисты действительно не имеют больше никакой власти? Правда, их движение сейчас находится на таком же нелегальном положении, как и движение нацистов. Это провоцирует опасные акции протеста. А коммунисты, тоже объявленные вне закона, вербуют себе новых приверженцев в рядах красных, разочарованных поражением своей партии. Преследования евреев и нацистские волнения в университетах, опасные противоречия в верфербандах. Почитай-ка газеты, нужно уметь читать и между строк. Елена, я сомневаюсь, что ты это делаешь.
— Я не покупаю газет, — сказала Елена устало.
— Вот как. Значит, ты не покупаешь газет. Как же ты будешь бороться за существование, если ты не получаешь информации? Откажись от всего другого. К чему тебе красный берет, к чему? Еще хуже ты разбираешься во внешней политике, не так ли? Господин Гитлер заявил в мае, что у него нет намерения аннексировать Австрию. Конечно, нет, пока еще нет, он же должен сначала вооружиться, этот добряк. Так же, как его тайный друг Муссолини. Мы возлагаем на него такие большие надежды, а он уже дошел до того, что способен напасть на несчастную Абиссинию. С маленькой войны начинаются большие. Лживое заявление, гарантирующее Австрии независимость, это пролог так называемого присоединения к родине, к рейху. Боюсь, Елена, я прав, как это ни печально.