Я буду любить тебя вечно.
Грейс».
«Где-то в Тихом океане, 15 сентября 1944 года
Открытка:
„Только что сбил номер семь. Ты молодчина, Грейс, и всегда ею останешься. С нетерпением жду встречи после войны“».
«Поезд на Форт-Уэйн, 1 октября 1944 года
Дорогая Элен!
Я плачу, пока пишу тебе эти строки. Джо прислал мне всего лишь открытку и даже не потрудился ее подписать! Ох, Элен, я так его люблю! Что мне делать?
Грейс».
«Нью-Йорк, 2 октября 1944 года
Элен!
Ничего у меня не получается так, как я запланировала. Я таки добралась до Нью-Йорка, и это было здорово. Ли Мортимер тоже был великолепен. Сэм Бернштайн, мой новый агент, договорился о моем выступлении в клубе, где я и исполнила номер с шаром. Надо сказать, что на фоне других артистов я выглядела бледно.
Как же мне повредило пребывание в лагере! А жители Нью-Йорка? Кажется, они повидали все на свете или считают, что уже повидали, потому что лишь отметили „пару буферов“, а потом вернулись к своим мартини и перестали обращать на меня внимание.
Сэм и Ли хотят, чтобы я поехала в турне с „Китайским рагу“, чтобы снова вернуться в строй. На Запад, понятное дело, я ехать не могу. Они считают, что безопаснее всего будет на Юге, где очень мало кто видел живого японца. И я буду зарабатывать по четыреста долларов в неделю, что очень даже хорошо.
Я обещала, что, когда выберусь из Топаза, мы будем вместе. Поедешь со мной моей костюмершей?
У нас все будет лучше всех.
Руби».
«Поезд до Флинта, 3 октября 1944 года
Дорогая Элен!
Жизнь умеет подавать крученые мячи. Вчера позвонил Макс и предложил присоединиться к Джорджу Лью и комедийному дуэту „Минг и Линг“ для выступления в Атланте. Я тут же подумала об Эдди: помнишь, как он говорил: „Север, запад, восток и на холме росток“? Он всегда боялся Юга, говорил: „Я не черный, но я и не белый“. Я тоже! Так что я отказала Максу, но он продолжал настаивать. Сказал, что шоу называется „Китайское варьете“ или „Китайское веселье“. Владельцы клубов собираются рассылать рекламу с девизами: „Азия — это весело! Это песни, искрометные шутки и потрясающие танцы!“
Я категорически отказалась работать с Джорджем Лью. Я больше не желаю слушать его ядовитые реплики. Должно быть, он так же стеснен в средствах, как и я, если согласился работать со мной. Я все равно отказалась. И тогда Макс выдал последний козырь. Знаешь, кто еще будет участвовать в этой программе? Руби! Она вышла из лагеря! Я так рада! Она будет выступать как Принцесса Тай. Кажется, они считают ее настоящей китайской принцессой. Как здорово, что я снова увижу ее, а совместная работа поможет мне восстановить мое доброе имя!
Есть ли вести о Монро? Что вообще нового?
Я больше не получала ни слова от Джо, если тебе интересно. Поверить не могу, что позволила ему снова разбить мне сердце.
Твоя подружка
Грейс.
Р. S. Чуть не забыла. Клуб предложил исключить из программы Джорджа, если я стану гвоздем программы. Хм, до чего же трудное решение…
Выкуси, Джордж!»
Телеграмма «Вестерн Юнион»
5 октября 1944 года
«Макс я согласна тчк можешь сперва сделать мне одолжение тчк найди мне выступление рядом с моим родным городом тчк я хочу повидать мать тчк».
Грейс. Голос, как музыка ветра
Лучшее, что смог найти мне Макс, было три недели выступлений перед показом фильмов в Цинциннати. После этого он отправил меня в Коламбус и там устроил всего одно выступление, соло, где был только мой номер.
— Развлекайся, — сказал он. — Потому что после праздников в Атланте я для тебя ничего не нашел.
Мне было так страшно, что я не знала, как приступить к намеченному. Когда я добралась до Коламбуса, от дома меня отделяли только двадцать четыре мили. Я наняла машину с водителем, чтобы доехать до Плейн-Сити, где не появлялась шесть лет.
Я отправляла матери деньги, но сдержала обещание не писать. Не переписывалась я и с мисс Миллер. И вот сейчас у меня был шанс показать им, чего я добилась.
Я по-прежнему панически боялась встречи с отцом. Годы не изменили моего отношения к нему.
Вдоль шоссе лежали кучи грязного снега. Я проезжала по городам, похожим друг на друга, с деревянными домами, величественными церквями и малоинтересными магазинами. Я уже успела забыть пронзительное одиночество, которым веяло от пустынных центральных площадей и безлюдных аллей. Сидя на заднем сиденье автомобиля, в мехах и с идеальным макияжем, я была как на иголках.
Железная дорога, элеватор, автозаправка, билборды, рекламирующие «Апельсиновое удовольствие», моторное масло «Квакер Стейт» и стоянка для трейлеров, отмечающая въезд в Плейн-Сити. Я выпрямилась и сжала кулаки.