И я ходила с Джо, а он смотрел на Руби так же, как в тот первый раз. Тогда я решила пригласить его в «Запретный город», чтобы он посмотрел, как я танцую.
— Когда эта Ли Тай Минг начала петь, я поверить не мог своим ушам, — сказал он после первого вечера там. — Она азиатка, но когда открывает рот, то звучит прямо как моя тетушка Миртл.
Как часто я слышала подобные слова от клиентов, которые старались проявить вежливость и сделать мне комплимент, но вместо этого лишь демонстрировали недостаток воспитания и предрассудки!
— Ли Тай родилась здесь, как и я, — ответила я.
— Я думаю, что именно это делает вас всех экзотическим новшеством, — сказал он. — Вот как Руби, экзотичная азиатка у Салли Рэнд.
Его слова глубоко задели меня.
— Никакая мы не экзотика! — ответила я, рассердившись. — Мы простые американские девушки, которым нравится петь и танцевать.
— Это правда, — легко согласился он. — А ты настоящая чечеточница. Ты танцуешь лучше всех. Тебе вообще следует сделать сольный номер, и ты станешь гвоздем программы.
Услышав это, я простила ему все сказанное ранее. Я знала, что в его глазах я была особенной, и не важно, кем я была, азиаткой или белой.
В мае 1939 года на ранчо Салли Рэнд напали, и эта новость попала во все газеты. Однако посетителей меньше не стало. Наоборот, всем хотелось посмотреть, о чем был весь этот шум.
Руби купалась в знаках внимания, но для Элен это нападение стало последней каплей, и она перестала приезжать. Говорила, что любит сидеть дома, что, возможно, и было правдой, потому что она никогда не ходила на свидания, да и косметикой пользовалась только на сцене.
Руби притягивала мужчин, как разлитая кока-кола муравьев. Ее девиз был: «В мужчинах нет ничего страшного, если девушка держится в стороне от неприятностей».
Я же хранила себя для того самого, Единственного. И этим Единственным был Джо.
Постепенно вся моя жизнь начала вращаться вокруг него. Я отправлялась на выставку перед работой, и он присоединялся ко мне до начала своей смены. Я таскала его с собой, чтобы посмотреть на танцевальные представления артистов тех стран, у которых не было своих павильонов: Камбоджа, Сиам и Бирма. Он же водил меня на выставки изобретений: электрических бритв, нейлоновых чулок и телевизора.
— Грейс, скоро эти вещи появятся в наших домах. Мы будем вечерами сидеть на диванах и смотреть телевизор, вместо того чтобы ходить в ночные клубы и на шоу. Развлечения станут доступны всем, сразу, по всей стране. Ты только представь, сколько людей сможет это увидеть! А какую славу принесет людям, работающим в сфере развлечений! А денег…
Может, он и был умным студентом и я любила его, но в некоторых вопросах он был неисправимым мечтателем.
Кстати, нейлоновые чулки от Дюпона оказались замечательными.
Я усвоила важнейший жизненный урок: не мешайте мальчику говорить.
За пару недель я уже знала о Джо все. Он верил в зубную фею до восьми лет, ненавидел алгебру почти с той же силой, с какой ненавидела ее я, играл в футбол в старших классах, терпеть не мог лимскую фасоль, но любил мамин ревеневый пирог. Его любимым цветом был синий, он переболел дифтерией, когда ему было три года, и его мама находилась рядом с ним круглыми сутками, пока он не пошел на поправку. Когда он был маленьким, его хобби было авиамоделирование. Он любил мать и отца, но хотел остаться жить в Калифорнии. Ему не нравилось отвозить посетителей в своей коляске к японскому павильону, потому что он не одобрял того, что эта страна делает по отношению к Китаю. Тогда я порадовалась, что мы сохранили происхождение Руби в секрете. Она вполне была похожа на китаянку, а я бы не вынесла, если бы Джо возненавидел мою лучшую подругу. У него были представления о морали, и он интересовался политикой, но не был таким занудой, как Монро.
Мне тоже удалось удивить и впечатлить Джо, когда появилась такая возможность.
Стараясь привлечь новых клиентов в «Запретный город», Чарли заказал съемку кинохроники с танцующими «пони». Для этого он отвез нас на пляж. На нас были блестящие и позванивавшие подвесками при каждом движении специальные головные уборы и длинные расшитые оперные платья со струящимися с пальцев рукавами из легчайшего шелка. Наши ноги утопали в песке, но рукава трепетали на ветру. Мы двигались боком мелкими шажками, пока не оказывались за специально поставленной ширмой с изображением морской живности. Там мы срывали с себя украшения и платья, выскакивали из-за ширмы и шутливо бросали одежду в сторону камеры. В это время музыка за кадром сменялась на ритмичный джаз, и мы начинали танцевать уже в пляжных костюмах.