В июле, пробыв в Лос-Анджелесе пять месяцев, я потеряла сознание на уроке балета.
— Я просто устала, — сказала я маэстро Колмакову, когда открыла глаза и увидела его склонившееся надо мной лицо. Когда ты беден, то стараешься об этом никому не говорить.
— Ты хорошо танцуешь, — сказал маэстро, помогая мне сесть. — Но ты не должна забывать, что тело — это твой инструмент. Ты должна беречь его и заботиться о нем. Если у тебя есть красивая машина, но ты не заливаешь туда бензин, она никуда не поедет. А если ты в свой «линкольн» с откидным верхом зальешь дешевый бензин, то испортишь мотор. Мы с женой и сыновьями живем в четырех кварталах отсюда. Придешь сегодня к нам на ужин, или завтра я тебя на занятия не пушу.
Он ничего не хотел взамен. Я вспомнила, что такое человеческая доброта.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Луна
Август 1940 года — сентябрь 1945 года
Элен. Ветром гонимые
После отъезда Грейс в нашей жизни все быстро изменилось. Я всегда шла вторым номером и ожидала, что меня назначат на место Грейс, но меня опередила Ида, хотя я не расстроилась. Я даже представить себе не могла, что буду каждый вечер носить чайники с чаем и прислуживать сестрам Лим за какие-то пять долларов в неделю. А Руби? Без работы и без Грейс, которая оплачивала половину квартиры, она была вынуждена вернуться к родственникам в Аламеду. Мы как-то раз встретились попить чаю, но все прошло неловко. Я еще несколько месяцев назад заметила, что между Руби и Джо что-то происходит. Это кто угодно мог заметить, как и то, что их отношения не были любовью. Это была страсть, и она осталась в прошлом, бушующее пламя угасло. Для Руби эти отношения не были серьезными, да и для Джо, похоже, тоже.
— Я больше с ним не встречаюсь, — сказала Руби, как будто это могло искупить ее вину. — Осознав боль Грейс, мы не могли продолжать.
Я всегда остерегалась Руби. Из Китая с каждым днем приходили известия одно хуже другого. Эти нелюди, японцы, жгли, грабили и насиловали всё и вся на своем пути. Может быть, жестокость была в крови всех японцев, а значит, и Руби тоже.
— Будь осторожна, ты можешь пострадать, — предупреждал меня Монро.
То, что в результате пострадала Грейс, а не я, заставило меня чувствовать себя каким-то слизняком. Я должна была защитить ее.
— От Грейс нет новостей? — спросила Руби.
— Нет, и я не знаю, как с ней связаться.
Грейс и Руби были похожи на цветки, сорванные ветром. Один цветок держался на чистоте и наивности, а другой — на хитрости и изворотливости. Обе они говорили, что им довелось многое пережить, но я думала по-другому.
Грейс избивал отец, но в мире случались вещи и похуже. Родители Руби пожелали вернуться в Японию — скатертью дорога. В результате Грейс отправилась искать счастья в Голливуд, Руби осталась блистать там, где была, а мне шрамы, оставленные жизнью, придется унести в могилу.
— Я скучаю по времени, когда мы были все вместе, — сказала Руби.
Я позлорадствовала ее страданиям, но позже, глядя, как она уходит, я еще раз осознала, как скоротечна жизнь. Любовь исчезает, дружба распадается. Я снова одна.
В августе, через полгода после отъезда Грейс, в «Запретном городе» дела пошли еще хуже. Чарли даже не мог разменять клиенту двадцатку. Многие из наших артистов ушли в другие клубы Чайна-тауна или ездили по разным местам в таком режиме, который некоторые называли «Круговорот „Китайское рагу“».
Эдди раздобыл где-то приглашение танцевать в клубе «Каса-дель-Мар» в Санта-Монике. Проблема заключалась в том, что приглашение было на пару танцоров.
— Они хотят китайских Фреда Астера и Джинджер Роджерс, — объяснил он. — Внимание, вопрос: кто станет моей Джинджер?
Я сразу же записалась на просмотр, потому что, во-первых, иначе мне пришлось бы вернуться на Китайскую телефонную станцию, а во-вторых, если я получу работу с Эдди, то смогу поискать Грейс.
— Это все равно что искать иголку в стоге сена, — смеялась Ида.