— Дай угадаю, — сказал Эдди, подыгрывая ей. — Пока работаешь, ты знакомишься с новыми людьми. И вскоре начинаешь сталкиваться с ними в клубах, театрах и на киностудиях. А иногда натыкаешься на них в самых неожиданных местах, потому что мир тесен. Вот как мы сейчас!
— Ах, Эдди! — Глаза Грейс наполнились слезами. — Как же я по тебе скучала! Да что там, я даже по Иде соскучилась!
Когда у нас закончилось двухнедельное выступление в «Каса-дель-Мар», Грейс предложила мне разделить с ней убогую комнатку в общежитии в Голливуде. Эдди тоже снял жилье по соседству.
За это время Грейс не задала ни одного вопроса о Руби и сворачивала любые мои попытки поговорить о ней, но, как только мы поселились в одной комнате, этот разговор стал неизбежным.
— Ну давай уже закончим с этим, — предложила Грейс, когда я начала распаковывать свои вещи. — Как она?
— Сказала, что очень переживала из-за того, что случилось. — Я замолчала, чтобы понять, как Грейс будет реагировать. — Когда ты уехала, она была сама не своя.
— Да мне и самой тоже не сладко было…
— Ну что тут скажешь, Грейс? Ужасная история. — Каждое мое слово по-прежнему причиняло ей боль. Я и не думала, что невинная девушка может так глубоко переживать.
— Знаешь, я потом поняла, что Джо ведь мне ничего не сделал. — Я видела, что она много думала об этом. У нее для этого были целые месяцы одиночества. — Он обращался со мной, как с влюбленной девчонкой, которой я и была. Так что теперь я могу сказать, что пережила муки первой любви.
— А Руби?
— Здесь все сложнее. Мы же были подругами. Она должна, была мне сказать. Но если вспомнить мою реакцию, то становится понятно, почему она этого не сделала.
Я достала из чемодана фотографию в рамке, завернутую в свитер, и, не разворачивая, так и положила в ящик.
— Она захочет узнать о том, что я тебя нашла.
— Пожалуйста, не говори ей ничего. Мне и так стыдно, что я повела себя, как глупый ребенок, а то, что я ничего не добилась, и вовсе унизительно.
— Договорились. — Я взяла ее за руку. — Тогда нас будет только двое: Грейс и Элен.
Мы с Эдди обошли студии с тем же успехом, что и Грейс. Правда, нам было весело. Иногда, после сложного и безрезультатного дня, Эдди приносил что-нибудь выпить в нашу с Грейс комнату, где я делала горячие бутерброды с арахисовым маслом. Коктейли и изысканная еда! По воскресеньям мы кутили и ели кукурузные хлопья с молоком или остатки риса с сахаром и сливками. Грейс отвела нас в местечко под названием «Сэм Юэнь» в Чайна-тауне. Еда там была хорошей и дешевой, а я понравилась хозяину, потому что мы оба говорили на одном диалекте.
— Если вам, девушки, будет нужна работа…
Можно подумать, я смогла бы работать официанткой!
Когда Эдди нанял нам импресарио, Макса Филда, я подумала, что у нас теперь все будет в порядке. Макс искал всевозможные виды мероприятий: клубные развлечения, выступления на вечер или на три.
Сначала мы с Грейс получили первый ангажемент — исполняли вариацию «Дай мне поиграть», которую репетировали когда-то с Руби в течение целых трех выходных в парке Флорентийские сады. Пара выступлений досталась и нам с Эдди.
Однажды вечером я осталась дома с температурой, а Грейс заменила меня в качестве партнерши Эдди на развлекательной программе у «Ла Ру». И тогда у Эдди возникла идея поставить танец для троих.
Мы сняли танцевальную студию. Грейс и Эдди нравился Коул Портер, и они подобрали идеальную песню с приятной мелодией и хорошим ритмом: «Тебя так легко полюбить». Эдди по очереди репетировал поддержки со мной и с Грейс.
— У Астера и Роджерс, Той и Уинга, Велоза и Йоланды, — у них у всех эти поддержки кажутся такими легкими! Но на самом деле это тяжелый труд! — сказала Грейс как-то после того, как в очередной раз упала.
Как часто Эдди ронял нас то на плечо, то на бедро, то на голову или на колени? А как часто он не удерживал нас, и мы летели на пол? Мы были все в синяках, но сколько бы раз я ни оказывалась на полу, я неизменно вставала и возвращалась в объятия Эдди. Я обожала с ним танцевать. И все время, пока мы были на танцполе, он не отрывал взгляда от моих глаз.
— Ты должна поверить, что мы влюблены, — убеждал он меня. — Покажи публике, что я соблазняю тебя, а ты мне поддаешься. Публика должна понять, что ты стала моей.
И я показывала — это было нетрудно, потому что не было правдой. Макс увидел номер и сказал, что он великолепен. Потом завел разговор об очевидном: вечерний костюм Эдди с длинными полами и широкими лацканами, накрахмаленная манишка и белый галстук — все это безнадежно устарело. Со мной и Грейс Макс был еще жестче.