Я стянула с себя платье и повесила его на спинку кровати. Туда же я повесила комбинацию и белье.
Простыни вокруг меня шевелились, как призраки. Доносились звуки чужого дыхания. Рядом со мной спали совершенно чужие люди, от которых меня отделяла лишь призрачная перегородка в виде висящей простыни.
Кто-то тихонько похрапывал, под кем-то заскрипела кровать. Надо было бы испугаться, но я была в таком состоянии, что не обратила на это внимания. К тому же я ужасно устала. Быстро уснуть мне все же не удалось.
Рано утром я сквозь сон слышала звон колокола, тихие голоса людей, детскую беготню по коридору и стук шагов в обуви.
Проснувшись, я увидела подбитый рубероидом потолок, с которого свисала одна-единственная лампочка без абажура. Ну и дыра! Сюда надуло пыли, пока я спала, и мое одеяло, лицо и руки оказались покрыты ею. Потянувшись за платьем, я постаралась как можно быстрее вернуться снова под одеяло, чтобы спрятаться от холода.
Когда я встала, пол под ногами заскрипел. В щели между напольными панелями я видела землю.
Я должна была найти брата, но сначала мне надо было сделать кое-что другое.
По коридору торопливо шла какая-то женщина. Я спросила у нее, где здесь туалет, и она ответила мне на идеальном английском, что в спальных бараках туалетов нет.
— В нашем блоке для этого есть специальное строение, и для умывания тоже, — объяснила она. — Ты пропустила завтрак, но, если хочешь, я покажу тебе, где находится столовая. Перед обедом будут звонить в колокол.
К счастью, ветер стих. Я шла по грунтовой дороге к своему бараку, где остановилась, чтобы сориентироваться. Ряды бараков простирались во всех направлениях. Это место напоминало маленький город, а шедшие навстречу мужчины — некоторые в костюмах, словно для деловой встречи, другие в простых штанах и свитерах — явно не прогуливались, а спешили по делам.
Я нашла туалеты и обнаружила, что к ним тянется огромная очередь. Старушки в армейских шинелях, которые свисали с них до земли, молодые женщины с волосами, повязанными платками. Матери держали на руках младенцев и бранили старших малышей, когда те выбегали из очереди. Я тоже встала в очередь и после туалета пошла в помывочную.
Это оказалась большая комната, вдоль стены которой стояли души, а посередине — несколько ванн для стирки. Возле некоторых ванн стояли матери и наскоро окунали в них детей.
Я умылась и вышла на улицу. Теперь я чувствовала себя капельку чище. Спросив, где администрация, я прошла полмили мимо бараков, выстроенных тесными группами, или, как их тут называли, «блоками». Людей здесь было как килек в банке. Казалось, что этот клочок пустыни был специально создан для подобного лагеря. За десять минут я увидела больше японцев, чем за всю свою жизнь. Мне захотелось крикнуть им:
— Как вы могли позволить сделать это с собой?
Неожиданно я наткнулась на заграждение из колючей проволоки. Судя по всему, я пропустила нужный поворот. Слева и справа от меня стояли вышки с вооруженными охранниками с немецкими овчарками на поводках. А за ограждением виднелась сплошь пустынная равнина, и лишь на горизонте различались очертания гор, с одной самой высокой вершиной. Никаких признаков цивилизации, лишь вьющиеся вдалеке пылевые вихри.
— Как дела, служивый? — обратилась я к молодому человеку на вышке.
В ответ тот вскинул на плечо ружье, прицелился и рявкнул:
— Отойти от ограждения!
Ну и ладно. Я пошла обратно тем же путем. Найдя нужный поворот, я за пару минут добралась до административного корпуса, который при свете дня оказался таким же наскоро возведенным строением из досок, с рубероидной крышей.
Мне дали рубашку цвета хаки, зеленые штаны и старую армейскую шинель, как у старушек, которых я видела в очереди. Мне она тоже доходила до лодыжек.
В ответ на вопрос о Йори женщина поискала среди папок и достала дело моего брата. Сказала, что он был тренером местной бейсбольной команды, и объяснила, как найти «школу».
Впервые за несколько дней я почувствовала, что искренне улыбаюсь. Так Йори действительно был здесь!
Найдя спортивную площадку, я увидела на ней брата, окруженного толпой ребят. Последний раз я видела его на пристани в Гонолулу, когда уезжала в Сан-Франциско. Тогда в нем отчетливо читались стати мальчика с острова, и он обладал легкой походкой, перебираясь от пляжа, где занимался серфингом с одноклассниками, до лодки отца или до храма. За прошедшие четыре года Йори заметно вырос. Теперь у него были широкие плечи, высокие скулы, и от него веяло силой и дружелюбием, что очень подходило к роли тренера.