Когда мальчишки заняли свои места на поле и начали игру, я подошла к нему. Йори увидел меня, и его глаза вспыхнули радостью и удивлением.
— Сестренка!
Нам не нужна была эта ерунда с поклонами. Мы обнялись и замерли.
— Дерьмово выглядишь, — сказал он, отпустив меня, и мы оба засмеялись.
— Где мама и папа?
— Сейчас я тут закончу. — Он кивнул на ребят. — А потом расскажу все, что знаю.
Я села на скамью и стала наблюдать за Йори и мальчишками. Раздался колокол, и Йори распустил команду.
— Я не видел отца с матерью с того самого ужасного дня, — сказал брат, сев рядом. Он смотрел прямо перед собой сквозь игровое поле и рассказывал, как его увезли и допрашивали в течение нескольких часов. Следовали хотели знать, не подавал ли папа знаков японским пилотам.
— Знакомо, — кивнула я.
— Я сказал этим придуркам, что я японец, рожденный в Лос-Анджелесе, — продолжил он. — И что они напридумывали всякой чепухи. И объяснил им, что кто-то на американском самолете расстрелял Хидео, который тоже был гражданином Америки. Кимико, я в жизни не видел ничего страшнее. Что они с ним сделали… А нам с отцом еще надо было добраться до берега… — Йори с трудом держал себя в руках.
У меня сердце разрывалось от жалости к Йори и отцу, оказавшимся в море, беспомощными, с изуродованным телом любимого сына и брата. Мне было не найти слов, чтобы выразить свои чувства.
— Маму и отца отправили в специальный лагерь…
— В Аризоне, — закончила я. — Знаю. Ты от них не получал вестей?
— Нет, и не писал им, не хочу, чтобы меня обвиняли в соучастии. А ты?
— Я им тоже не писала. Только что узнала о том, где они.
— Ну, сейчас не надо этого делать, — велел он, хоть в его голосе и слышалось явное сожаление.
— Шиката га наи. Ничего не поделаешь, — добавил он, и мне показалось, что я слышу мамин голос, произносящий эти слова.
Мы посидели еще несколько минут в молчании. Лагерь был настолько убог, моя семья так пострадала, а моя прежняя жизнь была разрушена до основания. Мне казалось, что ничего хуже с нами случиться уже не может. Оправимся ли мы когда-нибудь от понесенных потерь?
Йори вздохнул, а потом спросил:
— Пойдем обедать?
Я была ужасно голодна, да и предаваться унынию никогда не входило в мои привычки.
Йори отвел меня в столовую, которая находилась в его блоке.
— А у меня есть для тебя сюрприз, — сказал он.
Мы взяли металлические подносы и встали в очередь. На раздаче еду нам просто разложили в тарелки, не интересуясь, хотим мы этого или нет.
Хлюп, хлюп, хлюп.
Потом мы пошли вдоль длинных столов, и Йори внимательно осматривал сидящих, пока не нашел тех, кого искал. Он поставил поднос на стол, за которым уже сидела семья: муж с женой и множество суетящейся, визжащей и рыдающей ребятни. Йори радостно улыбался, но я не понимала почему, пока муж с женой не встали и не поклонились.
Тетушка Хару и дядюшка Юни, вместе с детьми! Они настолько изменились, что я сначала их не узнала. Тетушка и дядюшка выглядели изможденными и какими-то не просто худыми, а даже маленькими по сравнению с прошлой нашей встречей. Дети выросли и, в отличие от родителей, не растеряли своей живости и напора. В общем, семья выглядела довольно здоровой, несмотря на все, через что им пришлось пройти.
У нас было всего лишь несколько минут для разговоров, потому что тетушке и дядюшке нужно было идти на работу. Перед уходом они спросили, не хочу ли я переехать в их барак, чтобы жить со своей семьей.
Все происходило так быстро, что я не успевала справиться с потрясением. Несколько дней назад я была в Голливуде, сегодня — на окраине мира. Возможность снова объединиться хотя бы с частью семьи стала мне небольшим утешением.
После обеда Йори отвел меня в свой барак и познакомил с соседями. Кто-то из них поделился со мной тем, что было лишним: зубной щеткой, мужской футболкой маленького размера, парой носков, свитером. Когда мои приобретения уже лежали рядом со мной, Йори сказал:
— Нас учили ни о чем не просить и не спрашивать, но… — Он обвел жестом все вокруг. — Жизнь изменилась, и прежние правила здесь не имеют смысла.
— Что ты хочешь знать?
— Где ты была и почему тебя так долго сюда не привозили?
Он хорошо меня знал, поэтому не удивился, что я выдавала себя за китаянку — за китайскую принцессу! — и танцевала в ночном клубе в Сан-Франциско.
— Я думала, что мне сойдет это с рук, — сказала я. — Но я ошибалась.