— Я всего лишь пересказываю, что услышала, — сказала она, смутившись.
— Ну как же так, Элен, как ты можешь сплетничать обо мне!
— Да, ты права. Мне жаль, — пробормотала она, но было уже поздно.
Я видела по лицам девушек, что они больше мне не верят. Единственным человеком, который встал на мою защиту, оказалась Ида.
— Ты так говоришь, потому что живешь с Грейс в ее шикарной квартире! — огрызнулась одна из новеньких девушек.
Ида, которая никогда особенно не любила меня, присмотревшись ко мне в повседневной жизни, поняла, как тяжело я переживала случившееся с Руби. Или же она просто оказалась прекрасной актрисой. Однако девушки продолжали на меня наговаривать, и последней каплей стала выходка Ирен.
— Ты единственная из нас, кто каждый месяц ходит в «Вестерн Юнион», — сказала она ехидно. Пронырливая крыса.
— Я отправляю деньги матери, — сказала я.
— Ну да, конечно.
И тут я не выдержала.
— Прекратите! Хватит! Хватит!
Все остальные восприняли мой срыв как доказательство и признание вины. Немного успокоившись, я спросила:
— А откуда мне знать, что этим доносчиком не был и кто-то из вас?
Зародившуюся враждебность было уже не остановить. Все узнали о том, что я хожу в «Вестерн Юнион», и мы с Руби действительно ездили в Голливуд вместе, а оттуда вернулась только я. Это мне повезло занять ее место, это я стала звездой, а не она. Друзья отвернулись от меня. Меня перестали звать на вечеринки, на коктейли после представлений. И никто по-прежнему не знал, что же случилось с Руби, какова была ее судьба.
Я все время о ней думала. И Джо тоже думал, постоянно переживая боль.
«Грейс, даже сейчас, когда я вспоминаю о ней… Нет, ну как она могла! — писал он. — Как она могла так меня обманывать? Если бы она изменила мне с другим парнем — и то это было бы легче принять. А теперь я снова и снова представляю тот наш разговор. Так долго лгать! А я-то каков, не смог ее раскусить. Может, она и была права — я видел лишь то, что хотел видеть».
Я старалась не беспокоить его своими проблемами и отвлекала от тяжких мыслей, описывая новости, которые могли его развлечь: «Комитет военно-промышленного производства постановил виноград, выращиваемый на винных виноградниках Калифорнии, пускать на изюм для армии. Так что, когда вы с друзьями угощаетесь этим лакомством, оцените и наши жертвы для вас!» Или: «Сегодня дирижабль заметил с воздуха вражескую подводную лодку недалеко от моста Золотые Ворота. Сбросив мины, ребята потопили кита».
Мне хотелось, чтобы на его лице появилась улыбка, потому что это могло облегчить ему страдания.
Вышел фильм «Алоха, мальчики!». Парадоксальность Голливуда заключалась в том, что даже плохой фильм делает хорошую рекламу песне, наряду или номеру. Проснувшись на следующее утро, все владельцы развлекательных заведений пожелали, чтобы я выступила у них с танцем, который создала за считаные минуты.
Мне хотелось стать китайской Элинор Пауэлл[27], излучать ее утонченность и грацию. Однако я стала известной благодаря обрывкам из сиамских и гавайских танцев.
Впрочем, какая разница? Я старалась называть вещи своими именами: я танцевала в стиле «азиатский винегрет». И конечно, я мечтала совсем не об этом, представляя себе Элинор Пауэлл, Джинджер Роджерс или Энн Миллер.
Однако несмотря на мою славу, ничто не могло развеять сгущавшиеся подозрения.
Атмосфера в клубе напоминала Плейн-Сити. В гримерной за моей спиной постоянно перешептывались, избегали меня, когда я возвращалась со сцены, игнорировали мои вопросы и комплименты. Постепенно враждебность стала выплескиваться и на публику. И тогда Чарли меня уволил. Я не верила всему происходящему, особенно после того, как он приходил ко мне с домашним супом, как помог мне стать знаменитой, а себе — хорошенько подзаработать на моей славе.
— Ты что, выставляешь меня? — спросила я.
Когда он кивнул в ответ, я попыталась защититься.
— Но ты же знаешь, что я не виновата, Чарли! Я бы никогда не навредила Руби.
Он выпятил подбородок, но я не сдавалась.
— Это мог быть кто угодно! Ирен, Беси! На воре, как известно, и шапка горит.
— Из-за тебя тут слишком много неприятностей, — сказал Чарли.
— Но я же хит программы! Кем ты меня заменишь? Сначала не стало Руби, теперь…
— Эстер исполнит свой номер с девушкой в золотой клетке.
— Ты шутишь? Так, может, это она…
— Грейс, ты — милашка, — перебил он меня. — Но я уже устал от пересудов и нытья. Ты принесла мне кучу денег, но мне надо думать о бизнесе. Я не могу позволить себе скандала, который скажется на заведении. Не могу поставить под удар годы усердного труда.