-А тебе какое дело?
-Не, ну я не понял, откуда ты такой шустрый взялся, - только приехал, а уже в гостинице не ночевал!
-А я на свадьбе гулял.
-На свадьбе? - ну ты даешь! Давай бухнем тогда!
-Наливай.
-А у меня пузырь с собой...
Вечером Дима познакомил меня со своим другом Литвиновым Сергеем из Нижнего Тагила, и мы поехали на плов.
В прохладной чайхане нас встречали несколько узбеков в черных фуфайках. Мы разлеглись на пестрых подушках и ковре, постеленном на деревянном топчане с перегородками по бокам, в предвкушении обильной трапезы и пили водку. Узбеки наперебой говорили тосты и рассказывали разные смешные истории.
В конце один узбек налил чаю в опустевшее блюдо от плова и сказал, что по обычаю надо его выпить. Он протянул блюдо Литвинову. Тот нахмурился, и, вращая выпуклыми, пьяными глазами, повернулся ко мне:
-Выпей!
-Тебе дают, ты и пей!
-Чтоб ты сдох! - сказал Литвинов, и выпил с блюда чай.
Я засмеялся.
Время летело быстро. В субботу Миша, второй водитель Амон-ака из Маргилана, повезли нас с Юсупжоном в долину Шахимардан, лежащую среди гор Алайского хребта.
Шахимардан - жемчужина Ферганской долины. Могучие горы и глубокие ущелья густо покрыты древним арчевым лесом, перемежающимся елями, березами и кленами. На склонах растут заросли барбариса и шиповника. По дороге посетили суфийского дервиша. Он жил в келье из сырцового кирпича. Это был аскетичный старец в белой чалме со слезящимися синими глазами. Дервиш помолился за меня, и мы поехали дальше.
Остановились в живописном местечке возле горного ручья, где были два черных казана под навесом и в стороне деревянный помост, накрытый кошмой. Я и Юсупжон прилегли на нем в ожидании плова. Миша и Амон-ака ловко зарезали барашка.
Пока Миша готовил плов, Амон-ака зажарил в другом казане печень с луком, солью и острым перцем.
Горячая печень на свежем горном воздухе оказалась отменной закуской. Я перевернулся на спину и смотрел на бездонное синее небо. Острые вершины заснеженных гор искрились под лучами солнца.
Еще в первый день, я заметил в толпе следаков небольшого паренька в узбекском халате похожего на чеченца. Он куда-то исчез, а через несколько дней зашел ко мне познакомиться. Его звали Солодилов Саша. Он приехал из Алма-Аты и происходил из верненских казаков. Техничный малый. Мама его была чеченка.
Особенно я подружился с Сашкой Юняевым из Рязани. У него был высокий лоб, нос с горбинкой, темная шевелюра и светло-карие глаза. Дима терпеть не мог Юняева и прессовал его на субботних оперативных совещаниях. Санек только посмеивался. Он напоминал мне хитрого рязанского князька времен Золотой Орды, соперничающего с московскими князьями. Мы постоянно были вместе. Утро начинали с пива и горячей лепешки со сметаной в чайхане; а вечером ездили в гости к узбекам.
Однажды мы поехали в аэропорт провожать на самолет следователя Рахима из Кашкадарьи. Это был крутой авторитетный узбек, все знали и уважали его. Он передумал ехать и позвал нас на плов в Ташлак. Была глубокая ночь. Мы заехали в Ташлак на двух машинах и долго петляли по кривым улочкам. Фары освещали глиняные дувалы и группы молодых узбеков с длинными волосами, в халатах, куривших гашиш.
В небольшом домике с низкими потолками был накрыт дастархан на полу. Сидели несколько узбеков. Старик с белой бородой налил чай и передал по кругу дымящуюся папиросу с гашишем. Дым не рассеивался и висел в комнате, медленно завиваясь кольцами. Было отчетливо слышно, как потрескивали дрова в печке.
Старик спросил:
-Ты откуда ака?
-Из Кустаная.
-Там у вас есть мост через речку, я бывал в твоем городе.
Арифа знаешь?
Ариф был следователем из Бухары и хорошо общался с Димой.
Я ответил:
-Знаю.
Старик усмехнулся и сказал:
-Ариф пьет и шатается. Но мы ему сделаем.
Мне стало жутковато. Санька Юняев замер от страха и смотрел в пиалу с чаем.
Старик улыбнулся и продолжал:
-Послушай Руслан-ака! Я знаю, где в горах змея ходит. Ты друг Рахима, давай все что есть, разделим пополам.
Рахим громко засмеялся и спросил:
-Калайса, ака?! - и хлопнул меня ладонью по спине.
Мы с Санькой тоже засмеялись...
Наступал новый 1990 год. В ночь на 31 декабря я сидел в поселковом совете и печатал обвинительное заключение на шестерых человек. Четверых арестовали в ходе расследования. Вину они не признали. Но двое давали на них стабильные показания. Когда Содиков Валис лежал окровавленный на земле и был еще жив, они душили его руками и прыгали ногами на грудь. Вскрытие показало перелом грудины и подъязычной кости гортани. Напротив, за столом приставкой сидел Санька Юняев и разливал водку. Приехал Амон-ака и забрал нас на ужин в ближайшую чайхану. Возле чайханы горел большой костер, вокруг сидели узбеки. Мы привычно расположились на подогретом деревянном топчане, накрытом толстым ковром и стегаными ватными одеялами.