Чайханщик - широкоплечий узбек в норковой шапке разрезал на весу яблоки ножом и рассказывал притчи о Ходже Насреддине. Нож был с точеной рукояткой из сайгачьей кости и черным широким лезвием, заканчивающимся миндалевидным изгибом.
-Однажды ходжа, гуляя с друзьями, пригласил их на ужин. Когда компания подошла к его дому, Насреддин решил сначала оповестить жену. «Постойте здесь, а я пойду и предупрежу ее», - сказал он друзьям. Жена воскликнула: «В доме ничего нет! Как ты посмел пригласить этих людей!» Ходжа поднялся наверх и спрятался. Через некоторое время люди постучали в дверь. Жена Насреддина ответила: «Муллы нет дома!» Гости закричали: «Но мы видели, как он вошел в эту дверь!» Жена шейха не знала, что ответить. В это время Насреддин, наблюдавший из верхнего окна, высунулся наружу и сказал: «А разве я не мог выйти из дома с черного хода?»
Расхохотавшись, узбек снял шапку, под ней была круглая зеленая тюбетейка, и вытер платком лоб. Дверь в чайхану была открыта и он окликнул сидевших за костром:
-Келиля! (Подойди)
Зашел молодой узбек в халате и протянул чайханщику папиросу с гашишем, скрученную в «пятку».
Чайханщик дал папироску Саньке Юняеву и сказал:
-Бери друг, «пяточка» не каждому фрайеру достается...
Мы сделали несколько затяжек, и мне казалось, что я уже не смогу подняться с пола. Санька беззвучно смеялся.
Чайханщик снял тюбетейку, обнажив крепкую бритую голову, и продолжал рассказывать про похождения Насреддина.
В полночь узбеки начали палить в воздух из ружей. Было тепло, в ночном воздухе стоял запах опавшей листвы и дыма. На небе ярко мерцали звезды.
Ночевать поехали к Амону-ака в Маргилан. Он накормил нас лагманом. За чаем Амон-ака забил папиросу гашишем. Мы с Санькой раскурились и легли на веранде. Санька рассказывал про Рязань, лица его не было видно в темноте. Я заснул.
В январе намечался отцовский юбилей. Я взял у Димы кратковременный отпуск и вылетел в Свердловск. Перед посадкой в аэропорту познакомился с парнем по имени Олег из Свердловска. Мы распили бутылку водки и полетели. Я был в костюме, фуфайке и летних туфлях. За спиной огромный рюкзак с фруктами, рисом девзира и двумя бутылками коньяка «Узбекистон». В Свердловске была лютая стужа. Мы поехали домой к Олегу. Он жил в коммуналке на Сортировочной, в районе пятого военного завода. Жена Олега Танюха накрыла стол, и мы втроем продолжили пить водку. Когда водка закончилась, я вытащил бутылку коньяка. Потом я принял горячую ванну. Коммуналка была грязная. Из дверей выглядывали дебильные физиономии соседей. Утром Олег с Танюхой положили мой рюкзак на санки и проводили на автовокзал, где посадили на автобус до Челябинска. Когда автобус тронулся, они стояли и махали мне руками. Танюха была в коротком полушубке и пуховой шали, а Олег в тулупе и какой-то лохматой собачьей шапке.
Когда я вернулся, группа переехала в гостиницу «Фергана». Дима жил с Арифом, а я один в двухместном номере.
Вскоре ко мне заселился высокий приблатненный парень из Свердловска. Его звали Вадим. В соседнем номере остановились его друзья, их было пять человек. Они были бандиты и занимались кидаловом при продаже автомашин.
Я ужинал с ними в ресторане. Водка лилась рекой. Однажды они заказали музыкантам десять раз спеть «Мурку». Это не понравилось сидевшим в ресторане карманникам из Маргилана. Началась жестокая драка. Лучше всех дрался друг Вадима в тельняшке по кличке «Цыган». Карманники отступили, пряча за спины ножи, и приехала милиция. Через неделю братва уехала в Коканд, а я перебрался к Саше Солодилову.
Дело об убийстве братьев Содиковых после длительного изучения в прокуратуре области было направлено в суд. Прокуратура находится в добротном каменном здании. Перед входом красивая ковровая дорожка. Рабочий день начинается в десять часов. На каждом этаже комната с казаном для плова. В прокуратуре тихо и прохладно, неспешно двигаются упитанные прокуроры. Шофера в халатах целями днями стоят возле машин.
В конце февраля командировка закончилась. Я попрощался с Димой и подарил ему собрание сочинений Чаковского.
Миша отвез нас с Сашей в Ош, а оттуда мы вылетели в Алма-Ату. Проезжая через высокогорную долину Шахимардан, я подумал, увижу ли еще когда-нибудь эту неописуемую красоту.
Амон-ака с нами не поехал. Он обиделся из-за того, что я отдал Мише свои югославские туфли на липучке.