– Кхе-кхе, – кашлял батюшка.
– Акафист Заступнице в честь иконы ее «Достойно есть» я прочла, батюшка.
– Можно ли было сомневаться, Зоя Игоревна…
– Теперь неделю я попощусь.
– Нужно ли, Зоя Игоревна, великий пост грядет, тогда мы все…
– Что вы, батюшка, я хочу в пост войти совершенно очищенною.
– Ну да, ну да, действительно, что это я!
– В общем, в будущий воскресный день я к вам с исповедью… и причастимся?
– И причастимся, – отвечал батюшка. – Ну а теперь, с Богом сестра! – продолжал он воодушевившись, поднимаясь со стула и предлагая руку, для благословения. – Ангела хранителя!
– Спаси Господи, – приняв благословение, говорила счастливая Зоя Игоревна. – Спаси вас Господи за ваши милости, батюшка Иоанн!
Нужно ли говорить, что всю последующую неделю пост Зоей Игоревной соблюдался наистрожайший. Кроме того, не хватит нам и двух листов распространиться о всех проделанных ею в этот период благодеяниях. И в самом деле, стоит ли пересказывать, как внимательна она была на работе с пациентами? – столько даже, что доктору не единожды приходилось усмирять ее рвение. Но Зоя Игоревна, – будем справедливы и взглянем правде в глаза, – никак не может быть виноватою в том, что ее медицинский опыт вдвое превышает опыт ее молодого коллеги. Дома? Дома у себя Зоя Игоревна, как и всегда, выступала сущим ангелом. И вот, считай на финише такой образцовой недели, в пятницу, ноября 13-го, мы застаем ее на мосту, совершенно потерявшейся и развинченною от случайно вырвавшегося из ее уст восклицания. «Черт возьми!» – Что ни говори, а все же было от чего Зое Игоревне сокрушаться.
****
Но делать нечего, нужно продолжать дальше жить, – так решила про себя эта героическая женщина, отринув от перил моста, с тем вместе удаляясь роковой мысли. Электропоезд как раз промчался внизу, неся за собой с полдюжины пассажирских вагонов. Зоя Игоревна посмотрела ему вслед. «Боже упаси!» – произнесла она про себя, испустив вздох облегчения. Некоторого облегчения. На душе продолжало быть скверно у Зои Игоревны. Она сошла с моста. Домой ей было идти порядка двух километров, которых она, удрученная неприятными думами, могла и вовсе не заметить, если бы многолетняя акация не повстречалась ей на полпути. Она посмотрела мрачным взглядом снизу вверх на раскидистую крону обнаженного дерева и тихим сухим голосом произнесла:
– Отвратительная!
Больше, вплоть до самого дома, ничего не происходило с Зоей Игоревной. Затем…
Стоит нам описать повседневный быт Зои Игоревны, прежде чем сопроводить ее в собственное ее жилище.
Каждое утро Зои Игоревны начинается с одного и того же – с молитвы, в которой она призывает всех святых, Бога Отца, Бога Сына и Матерь Божью научить ее милосердию и состраданию, обязательно терпению и всем прочим благим премудростям, и просит руководствовать ею на протяжении дня. Прочитав почти всё по памяти «молитвы утренние» и чувствуя за собой поддержку, что она не сама, не без дополнительного настраивания, Зоя Игоревна покидает пределы своей комнаты. В зале, по совместимости спальне мужа, с ее уст слетает неизменное «доброе утро!», в котором обыкновенное приветствие сопровождает пожелание «всего самого наилучшего!» Муж, прежде всего, бывший шахтер, заработавший себе регресс и головную боль, проявляющуюся в приступах жесточайших, после через алкоголь заработавший язву, теперь просто больной человек, постник, подагрик, не умеющий шагу ступить самостоятельно, доброжелательности исключительной супруги своей не замечает, почему-то и чего-то конфузится, впрочем, в присутствии Зои Игоревны по обыкновению своему, невоспитанно и бессовестно от нее лицом к стене отворачивается. Зоя Игоревна, досады не наблюдая, совершает ряд предприятий, направленных на благоустройство того угла, в котором вынужден коротать свой бесконечный досуг несчастный Федор Иванович. (Мужа Зои Игоревны зовут Федор Иванович.) Тоже она наготавливает ему кушать на день. Тоже кормит сынка; собирает его в школу (в выпускной класс ходит младшенький): гладит, чистит туфли; чистит туфли себе. Собирается. Поторапливает сынка. На работу приходится чуть не бежать Зое Игоревне, в результате. И так каждый Божий, каждый будний день. Вечерами – всё то же, только в обратном порядке: молитвы «на сон грядущим» в завершении.
Хотелось бы и теперь Зое Игоревне (теперь хотелось бы, может, как никогда) поскорее покончить со всеми домашними делами и проследовать в укромный уголок свой, в свою уютную комнатку, где бы она могла, обратившись к святому углу, отстранить себя от всего земного и бренного, отдаться всею… Автомобиль дочери обнаруживает Зоя Игоревна припаркованным у своей калитки. В один миг крушатся все скромные мечты ее и маленькие желания. Хоть не входи ей домой теперь.