В этом «если» крылось для Станислава Сергеича и НИИБЫТиМа многое: карьера, премии и даже – чем черт не шутит! – перспектива попасть на ЭКСПО…
На несколько мгновений каждый погрузился в приятные грезы. Первым заговорил Тропотун:
– Скажи ты мне, Лев Соломонович, только откровенно, что судачит народ о возможных переменах?..
– Народ? – серьезно и саркастически произнес Шнайдер, глядя на заместителя директора большими серыми чуть навыкате глазами. – «Народ безмолствует»!.. На мой личный взгляд – предпочитают тебя. Оршанский специалист, конечно, знающий, но в нем же обаяния ни на грош!
Разговор был исчерпан, и Шнайдер направился к двери.
– Постой-постой! – воскликнул вдруг Тропотун. – Тут Кисина со мной общалась. Не то чтобы жаловалась на тебя, однако… В общем, не понял я, чего она хочет!
– Знаю я, чего она хочет… – двусмысленно произнес Шнайдер. – Вот только жениться на всех нельзя! Разве в магометанство податься?..
– Ты с ней поделикатнее, Лев Соломонович, – не принял шутки Тропотун. – Женщине за сорок, личная жизнь не складывается. А тут еще «жилую комнату» на свой страх и риск доводит, потому что ты пропадаешь в секторе Козлова. Смотри, польются жалобы в профком…
– Спасибо, я учту, – с иронией произнес Шнайдер и бесшумно прикрыл за собой дверь.
Когда на исписанный лист вдруг шлепнулась наглая муха, Тропотун словно бы даже обрадовался нарушительнице санитарных норм его кабинета. Медленно, стараясь не спугнуть насекомое, он протянул руку, взял свежую газету и свернул ее в аккуратную мухобойку. Муха перестала тереть лапками огромные глаза и, учуяв недоброе, взлетела. Некоторое время она кружилась под самым потолком, а затем, уверившись в собственной безопасности, опустилась на сверкающую полировку стола возле самой входной двери. На цыпочках, не дыша, Станислав Сергеич стал подбираться к краю стола. Он занес уже для удара руку – как вдруг дверь резко распахнулась и полная дама в платье тигровой окраски бомбой ворвалась в тишину кабинета.
– Это что же такое делается? – мощно вопрошала она, напирая на заместителя директора монументальным бюстом. – Все лучшее себе – а нам одни пленки!
Успевший завести руку с мухобойкой за спину, Тропотун развернул газету в пристойный вид и небрежно швырнул на стол. Строго оглядев даму, он молча прошел во главу стола и медленно, с достоинством опустился в кресло.
– Это безобразие… – добавила дама уже не так уверенно.
– Слушаю вас, – с ледяной вежливостью произнес Тропотун. – И, сделайте одолжение, не кричите, как на базаре. Спокойно объясните, в чем дело?
– Понимаете, Станислав Сергеич, – заговорила та более-менее нормальным тоном, – привезли по заказам мясо. Всегда получается, что другие отделы прибегают раньше и успевают расхватать лучшие куски – мы находимся в самом конце коридора, в аппендиксе. Остаются одни пленки и мослы – разве это справедливо?
– Хмм… Заказы, это в компетенции Ефременко… Да вы присаживайтесь! Он надавил кнопку селектора:
– Любочка, соедини меня с Ефременко… – Напряженно ждал, пока не просигналил селектор. – Иван Иванович? Тропотун говорит. Что за история с заказами? Почему не установлена очередность в получении заказов отделами?
– Во где у меня эти заказы! – раздался хрипловатый голос Ефременко. – Ходят, жалуются – что за люди? Стараешься для них, машину выбиваешь, в гастрономе в очереди торчишь, а вместо благодарности одни жалобы!..
– Люди справедливо возмущаются, – прервал его сетования Тропотун. – Их не устраивает порядок распределения заказов. Составьте график, чтобы приходили от каждого отдела и брали на весь отдел. Вы поняли?
– Да.
– Такое решение вас устраивает? – обратился Тропотун к гневливой даме.
– Конечно, Станислав Сергеич, спасибо! – закивала та.
После ухода борца за мясную справедливость Тропотун сделал внушение Любочке, чтобы без доклада она не пропускала никого, даже маскирующихся под тигров дам! Любочка юмора не поняла, обиделась и заявила, что с женщинами таких габаритов драться не может в силу физических возможностей. Инцидент был исчерпан, и Тропотун попросил найти ему Козлова.
В ожидании заведующего сектором мебели для общественных зданий Станислав Сергеич еще раз прокрутил историю с заказами и решил, что действовал безукоризненно. Коренастая длиннорукая фигура Ивана Ивановича маячила перед его внутренним взором. Любил, любил Иван Иванович создавать видимость кипучей деятельности на своем поприще заместителя по хозяйственной части директора НИИБЫТиМа. До чего сволочной мужик, подумал Тропотун, которому припомнилась свара, затеянная Ефременко при распределении квартир, – из горла ведь вырвал большую площадь у Пустовойтова. Насобирал справок о несуществующих болезнях, прописал отдаленных родственников, жалобы в горисполком и в газеты настрочил. Все, разумеется, под предлогом борьбы за чистоту рядов и высокую мораль. И чем подлее затевал дело, тем выше становились моральные критерии – само собой, к вящей пользе Ивана Ивановича.