Лос фыркнул, демонстрируя отсутствие какого-либо желания куда-то выходить.
Риз повернулась к нему:
— Пожалуйста...
Он попытался принять вид оскорбленной гордости.
— Иди же.
Лос все еще колебался. Взгляд его перескочил с Риз на старика, затем на Нико и вернулся к Риз.
— Подожду снаружи, — во всеуслышание объявил он. — Да.
Прежде чем захлопнуть за собой дверь, Лос многозначительно посмотрел на старика.
Не успело запрыгавшее между тесными стенами эхо затихнуть, как Фарландер продолжил:
— Госпожа Кальвоне, время моего пребывания здесь ограниченно, а потому я вынужден перейти к делу. — Тут он, однако, остановился и провел большим пальцем по кожаной перевязи ножен. — Я старею, как вы, без сомнения, уже заметили. — В глазах его мелькнула тень улыбки. — В прежние времена мальчишка, вроде вашего сына, ни за что бы не залез в мое окно, не разбудив при этом меня. Я бы отрубил ему руку еще до того, как он успел бы дотянуться до моего кошелька. Но теперь, изнуренный летним зноем, я все проспал, как и подобает старику, коим я стал. — Он потупился. — Мое здоровье не то, что было когда-то. Не знаю, долго ли еще я смогу удержаться на своей работе. Короче говоря, в силу обстоятельств и в соответствии с традициями нашего ордена мне пора подготовить ученика.
— Больше похоже на то, — бросила мать Нико, — что вам одиноко, вот и захотелось симпатичного парнишку.
Он лишь покачал отрицательно головой.
— А чем же это вы занимаетесь? Что у вас за работа такая? По платью, если судить, вроде как монах, однако ж в руке меч.
— Госпожа Кальвоне. — Он широко развел руки, словно демонстрируя нечто понятное и очевидное. — Я — рошун.
Неожиданно даже для самого себя Нико рассмеялся. Прозвучало немного истерично, и он, едва услышав эхо, отскочившее от сводчатой крыши склепа, сразу же замолчал.
Старик и мать одновременно повернулись к нему.
— Хотите сделать из меня рошуна? — пробормотал Нико. — Да вы, видать, рехнулись.
— Послушай меня. — Теперь чужестранец обращался напрямую к юноше. — Если согласишься, я уже сегодня поговорю с судьей. Попрошу снять обвинение и даже оплачу судебные издержки и твое пребывание здесь. Ты избежишь наказания.
— Но ведь то, о чем вы просите... — запротестовала было мать. — Это означает, что я, может статься, уже никогда его не увижу. Такая работа связана с большим риском.
— Мы находимся сейчас в Бар-Хосе. Если ваш сын останется здесь, то рано или поздно ему придется идти на стену и защищать город, рискуя при этом жизнью. Да, моя работа опасна, но я хорошо подготовлю его к ней, и, когда возьму с собой на задание, он будет выступать лишь в роли наблюдателя. После окончания срока ученичества у него будет выбор: либо посвятить себя профессии, либо заняться чем-то другим по собственному желанию. К тому времени у него будут деньги и немало полезных навыков. Он даже сможет при желании возвратиться в Бар-Хос, если город еще будет держаться.
Выдержав паузу, чтобы она обдумала предложение, старик продолжил:
— Прямо сейчас в городском воздухопорте меня ожидает корабль. Через несколько дней, когда его отремонтируют и приведут в порядок, мы отправимся на родину моего ордена. Там он получит соответствующие наставления и пройдет должное обучение. Уверяю вас, госпожа Кальвоне, что в любой ситуации буду ставить жизнь вашего сына выше своей. Это моя торжественная клятва.
— Но почему? Почему вы выбрали именно моего сына?
Вопрос как будто застал Фарландера врасплох. Он провел ладонью по короткой щетине, произведя при этом звук схожий с тем, что возникает при трении камня о мельчайшую наждачную бумагу.
— Он продемонстрировал определенное умение и некоторую смелость. Именно эти качества мне и нужны.
— Но это же не все объяснение?
Какое-то время — Нико оно показалось вечностью — старик смотрел на Риз молча, словно обдумывая ответ, потом неохотно кивнул.
— Не все, — согласился он и снова устремил взгляд в каменный пол. — В последние дни мне снятся сны, которые ничего вам не скажут, но имеют значение для меня. В некотором смысле они ведут меня, и, как мне представляется, ведут в правильном направлении.
Такое объяснение, похоже, не рассеяло сомнений Риз, и она недоверчиво уставилась на чужестранца.
— Я согласен, — объявил вдруг Нико, а когда обе головы повернулись к нему, улыбнулся, чувствуя себя немножко глупо.
Мать нахмурилась.
— Я согласен, — повторил он, на сей раз серьезнее и тверже.
— Ты никуда с ним не пойдешь, — возразила мать.
Нико грустно кивнул. Разумеется, он знал, кто такие