V
В согласии с учением стоиков, Лукан считает, что все в мире определено судьбой, или роком (fatum), законов которого не в силах изменить даже сами боги. При таком мировоззрении богам в его поэме, действительно, не может быть места. Но, отвергнув божества как действующие силы, Лукан не хочет совершенно порвать с таинственным и чудесным, которое занимает такое важное место в героическом эпосе. В «Фарсалии» мы встречаем и вещие сны, и пророчества, и гадания, и такие картины, как замечательное описание священного леса (III, ст. 399—425), который приказывает вырубить Цезарь. И хотя Лукан и признает допустимость узнавать (VI, ст. 428—430)
но сам он против стремления людей раскрывать предопределения судьбы, осуждая (в начале кн. II) «правителя Олимпа» за то, что он тревожит и смущает людей,
и с полною определенностью высказывает устами Катона свое отрицательное отношение к оракулам (в кн. IX). Катон отказывается узнать о судьбе посредством обращения к прорицалищу Юпитера-Аммона (IX, ст. 566—584); особенно же резко порицает Лукан «противные вышним таинства магов» (VI, ст. 430), к которым прибегает Секст, «сын недостойный» Помпея (VI, ст. 420).
Особое место занимают в «Фарсалии» легенды и мифы, которые Лукан очень любит вставлять в свое повествование, стремясь украсить и оживить ими изложение исторических событий. Так, Лукан пользуется мифами, например, для сравнения беспокойного сна воинов Цезаря после Фарсальской битвы с муками Ореста, преследуемого Эвменидами, с безумием Пенфея и с отчаянием Агавы (VII, ст. 777—780); для сопоставления участи кораблей Помпея с кораблем Аргонавтов, проходившем между Симплегадами (II, ст. 711—718), а также и для того, чтобы расцветить подробные географические описания, занимающие в его поэме значительное место. Так, например, говоря о посещении Аппием Дельфов, Лукан начинает свой рассказ мифом о создании дельфийского прорицалища Аполлоном (V, ст. 79—85); при описании Фессалии (VI, ст. 333—412) поэт проявляет в полной мере свою мифологическую ученость и уснащает это описание всевозможными мифами, связанными с этою областью: тут и Геркулес, и Ахилл, и Агава с головою Пенфея, и кентавры, и Пифон и т. д. и т. д.
Но наибольший интерес представляют для нас у Лукана те мифы, которые он излагает обстоятельно и подробно. К таким мифам относятся миф об Антее и Геркулесе (IV, ст. 581—660), миф о Палладе-Тритониде и саде Гесперид (IX, ст. 348—367) и миф о Медузе и Персее (IX, ст. 619—699).
Чрезвычайно любопытны различные мотивировки введения в текст поэмы мифа о саде Гесперид и мифа о Медузе и Персее. В первом случае Лукан оправдывает себя правом поэта уклоняться от истины[909], а во втором, признавая невозможность уяснить истинные причины происхождения заразных испарений и ядов в ливийской земле, он указывает на вздорность мифического объяснения:
И как бы в доказательство нелепости сказочного толкования Лукан превосходно излагает самый миф с неподдельным увлечением.
Очень обстоятельно и ярко рассказан и миф об Антее и Геркулесе, кончающийся прославлением победителя карфагенян Сципиона. Этот миф особенно интересен тем, что глубокий смысл его для нас проникновенно раскрыт И. В. Сталиным в его заключительном слове на пленуме ЦК ВКП(б) 3—5 марта 1937 г.[910]
Поэма Лукана имела огромный успех и в древности, и в новое время. Особенно популярен был Лукан во времена французской революции, когда даже один стих из «Фарсалии» —
был выгравирован на саблях национальной гвардии.
Древнейшие и лучшие списки «Фарсалии» относятся к IX и X вв. Со времени выхода первого печатного издания поэмы в 1469 г. и до наших дней появилось значительно более сотни полных изданий ее текста. Переводы «Фарсалии» на разные европейские языки также очень многочисленны.
Для нас поэма Лукана имеет очень важное значение, так как не только освещает историю политической мысли времен римской империи, но и дает богатый материал для изучения античной литературы, являясь замечательным памятником римского исторического эпоса.
910
И. В. Сталин. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников. Партиздат ЦК ВКП(б), 1937, стр. 42.