— Не правда ли, какая красивая и грустная музыка?-взволнованно прошептала Аэнна.-Колокольный час- это эстетическое воплощение философии шеронов эпохи упадка.
Аэнна права,думал я,эта музыка воплощает в себе весь пессимизм высокой, но утомленной культуры.Вир-Виан пытается в своей новой космической философии вырваться из этого пессимизма, но безнадежно. Его философия, в сущности, так же пессимистична и закатна, как этот закатный колокольный час.
В море, в сгустившихся сумерках,сверкнул огонек. Наконец мы увидели катер, причаливший недалеко от нас. Из катера выскочил Сэнди-Ски и направился к нам.
— Эо, Тонри! Эо, Аэнна! — воскликнул Сэнди-Ски.
— Эо, Сэнди!- повеселевшим голосом приветствовала его Аэнна.
Сэнди-Ски внес в наше общество оживление и смех. Мы втроем пришли к городку археологов и попрощались с Аэнной.
— Завтра я жду дома, у отца! — крикнула она мне, когда мы направились к берегу.
33-й день 109-го года
Эры Братства Полюсов
И снова я не смог сдержать своего обещания:назавтра мне пришлось заниматься подготовкой к пробному полету.Лишь на второй день с утра собрался я посетить «крепость» Вир-Виана, как называли жилище и лабораторию ученого.
До этого,изложив в дневнике речь Вир-Виана на Всепланетном Круге и рассказ Аэнны, я в какой-то степени объяснил социально-философские предпосылки появления новых фарсанов.Теперь же мне предстоит объяснить их природу, их материальную сущность. Признаюсь, для меня это нелегкая задача, так как я недостаточно хорошо знаком с нейрофизиологией, бионикой и другими смежными областями наук. Но я постараюсь вспомнить все, что говорил мне по этому поводу сам Вир-Виан.
«Крепость» Вир-Виана находилась вдали от городов, в оазисе Риоль. Поэтому, собираясь к Вир-Виану,я оделся в легкий белый пилотский комбинезон, который неплохо защищал от жгучих солнечных лучей.
Мой гелиоплан бесшумно летел над пустыней,над бесчисленными барханами, которые напоминали собой застывшие морские волны. Но вот вдали зазеленел остров- это и был оазис Риоль. Сверху он походил на большой остроносый корабль, нагруженный зеленью и бросивший якорь среди песчаных волн пустыни.
Я посадил гелиоплан на ближайший к оазису пологий бархан. Шагая по раскаленным пескам, направился к оазису. Он был обнесен зеленым и абсолютно гладким стеклолитовым забором, настоящей крепостной стеной. Я попробовал найти какие-нибудь ворота,какой-нибудь вход.Но безуспешно.Стена была гладкой.Зато я сразу нашел циферблат.Подумал и набрал на диске цифру-пароль, которую сообщила мне Аэнна. Стена неожиданно раздвинулась. Образовался проход, и я вошел внутрь оазиса. Стена за мной бесшумно замкнулась. «Ну и ну!» — удивился я.
Ровная песчаная дорожка привела меня к дому. На открытой, но затененной деревьями веранде я увидел человека. Он сидел в старинном мягком кресле и читал не менее старинную книгу. Цветные знаки, образующие слова, были в ней нанесены на бумагу, а не закодированы в кристалле. Такие громоздкие бумажные книги давно уже вышли из употребления.
Услышав мои шаги, человек неуклюже встал и обернулся.
— Ниан!Ниан-Нар!-воскликнул я и с ужасом попятился.Мысли вихрем пронеслись в голове. Ниан-Нар!Как он оказался здесь! Ведь он мертв! Погиб при посадке!
— Извините, я Тонгус, — сказал человек и улыбнулся.
Я медленно приходил в себя. Да, да, конечно, это не Ниан-Нар. Улыбка была не его. Да и голос не тот — какой-то скрипучий и неприятный.
Я сбивчиво стал объяснять цель моего прихода, но, изумленный, замолк. Человек перестал улыбаться и снова стал разительно похож на Ниан-Нара.
Некоторое время длилось молчание.
— К кому изволили прийти? — наконец, вежливо проскрипел человек, слегка наклонив голову.
— Я Тонри-Ро. Я пришел…
— Слышал, слышал,- прервал он меня.- Архан Вир-Виан будет рад видеть вас. Идемте в библиотеку. Там его подождете. Он скоро освободится.
Желая проводить меня, человек взял мою руку повыше локтя и сжал с такой силой, что я ойкнул от боли.
— Извините,- смутился он, выпуская руку.- Мои пальцы еще не обрели достаточной гибкости. Идите за мной.
Человек пошел впереди. Походка у него была какая-то разболтанная, движения угловатые.
«Странный тип,- думал я, оставшись один в библиотеке.- Словно деревянный. И выражения какие-то древние: «не обрели достаточной гибкости», «к кому изволили»…