Однако верующие, а таких в исконно католической стране было очень много, с утра вышли встречать Иисуса. К ним присоединились остальные: рабочие и служащие, ни разу в жизни не осенившие себя крестным знамением, учащаяся молодежь — в большинстве своем атеистически настроенная, но шумная и сгорающая от нетерпения увидеть необычного гостя. Улицы Рима, Неаполя, Милана и других городов Италии были переполнены.
Большое оживление царило на площадях, примыкающих к Ватикану. Ожидали, что Иисус наконец-то пожелает встретиться с наместником Бога на земле — с папой Римским, чтобы уладить недоразумение. Однако Бог появился совсем в другом конце города, на проспекте, ведущем к новому комплексу правительственных зданий.
Рассеивая остатки тумана, все выше вставало солнце и ощупывало крыши домов и верхушки деревьев золотистыми лучами. Казалось, сама природа радовалась приходу Бога.
Иисус, кидая по сторонам благодарные взгляды, шел посреди шумного людского коридора в ту сторону, где жарким утренним блеском сверкали шпили президентского дворца. Многие, очень многие крестились. Другие смотрели, как казалось Иисусу, со святым обожанием и благоговением. Правда, часто попадались просто любопытные. Но и они приветливо махали руками и бросали под ноги гостя цветы. Обрадованный и растроганный, Иисус обходил цветы, стараясь не помять их.
В ответ он кивал головой и ласково улыбался. И вдруг лицо его слегка искривилось: Бог увидел Вилли Менка!
“Дьявольское чутье у этого репортера, — с упавшим сердцем подумал Иисус. — Как он угадал, что я появлюсь именно здесь?”
Вилли Менк выскочил из толпы и беззастенчиво нацелил на Бога жерло телеобъектива. Прыгая и порхая, он без разбору топтал цветы своими полненькими ножками. Журналисты, оказавшиеся поблизости, осмелели и последовали примеру Менка. Защелкали затворы фотоаппаратов, зажужжали кинокамеры.
Нахмурившись и опустив голову, Иисус заспешил к правительственным зданиям.
Настроение Бога снова поднялось, когда увидел, с какими почестями встречают его у ворот. Двое нарядных часовых, стоявших друг против друга, звонко щелкнули каблуками, картинно повернулись лицом к подходившему Иисусу. Затем каждый, еще раз стукнув каблуками, сделал шаг в сторону, пропуская гостя к огромной арке ворот. За ними виднелась широкая аллея и главный вход во дворец.
Решетчатые створки ворот разошлись, и к Богу, четко печатая парадный шаг, подошел еще более нарядный офицер. Козырнув, он вежливо осведомился:
— К кому желаете? К премьер-министру?
— К президенту, — сказал Иисус и, кивнув головой, добавил: — Только, пожалуйста, без репортеров.
Офицер взял трубку видеотелефона, висевшего в нише арки, с кем-то переговорил и повернулся к Иисусу.
— Следуйте за мной. Президент готов принять вас.
И вот Бог у президента Итальянской республики Луиджи Мелини — одного из самых уважаемых политических деятелей Европы.
В просторном светлом кабинете Иисус увидел овальный стол и за ним сухощавого человека с настолько густой шевелюрой седых волос, что на голове, казалось, сидело белое облако. Загорелый почти до черноты, хозяин кабинета выглядел в своем светло-сером костюме, как негатив.
“Лет семьдесят, не меньше, — отметил Иисус. — Однако какой он… молодой!”
Глаза хозяина кабинета и в самом деле светились необычайно молодо и весело.
Президент встал, бодрым шагом человека, привыкшего к длительным пешим прогулкам, подошел к гостю и крепко пожал протянутую руку. В его энергичных, юношески живых движениях и жестах, во всем его поведении Иисус не заметил и намека на смятение или робость. Однако не было и малейшего признака наигранного панибратства. Это было искреннее дружеское расположение, которое Иисус сразу почувствовал и оценил.
— Очень рад, — президент улыбнулся, и глубокие морщинки веером собрались вокруг его глаз. — Мне казалось, что вы не очень жалуете сильных мира сего. Предпочитаете являться народу, массам. Так?
— Да, это так, — охотно согласился Иисус. — Но после недоразумения с теми полицейскими…
— Да, да! — живо подхватил президент. — Скандальнейший случай. И вы пришли ко мне, чтобы, так сказать, узаконить свое положение в стране? Правильно. У нас подобных случаев не будет. Я позабочусь. Нам не нужны малолетние полицейские.
Хозяин кабинета рассмеялся так весело и заразительно, что гость не удержался от ответной улыбки. “Какой приятный человек”, — отметил Иисус, с удовольствием глядя, как вокруг глаз президента снова образовались веера добродушных морщинок.
— А ловко вы тогда превратили сорокалетних верзил в ребятишек. Говорят, они сейчас примерно ведут себя и готовятся осенью ходить в школу. Как вам удалось их? А?
Хозяин с дружелюбным любопытством взглянул в глаза гостю. Тот смущенно пожал плечами.
— Понимаю. Недоступная смертным тайна? Так? А чтобы докопаться до этой тайны, ученые готовы вас чуть ли не анатомировать. Шучу, шучу, — поспешил президент, заметив, что при слове “ученые” лицо посетителя исказилось, как от зубной боли. — Шучу. Они не такие уж изверги.
Жестом руки президент показал на кресло около стола.
— Присаживайтесь, синьор… Э-э… Извините, как вас именовать? Синьор…
— Иисус, — подсказал гость и сел в кресло.
— Хорошо, пусть будет синьор Иисус, — по лицу Луиджи Мелини скользнула мягкая, необидная улыбка. Усевшись по другую сторону стола, он продолжал: — Почему бы вам, синьор Иисус, и в самом деле не показаться ученым. Например, биологам и медикам.
Предложение “показаться” ученым, да к тому же медикам (может быть, даже психиатрам!), так подействовало на самолюбие Бога, так покоробило, что нижняя губа его вздрогнула и затрепетала.
— Уж не хотите ли… Не хотите ли сказать, что я не в себе? Так сказать, свихнувшийся мутант?
— Что вы, синьор Иисус! — вскочив на ноги, воскликнул президент.
Понимая, что допустил оплошность по отношению к чрезмерно обидчивому гостю, он сконфуженно засуетился, несколько раз прошелся вокруг стола. Затем, ласково и совершенно безбоязненно коснувшись плеча Бога, произнес:
— Извините, синьор Иисус. И как вы могли подумать такое?
“Скверный, однако, у меня характер, — кисло отметил про себя Иисус. — Я смутил и обидел такого приятного человека”.
Луиджи Мелини сел за стол.
— И как вы могли подумать такое? — продолжал он. — Я хотел лишь сказать, чтобы вы вошли в контакт…
Президент на секунду задумался, подыскивая вместо слова “ученые” другое, которое не так бы резало слух гостя.
— Чтобы вы подружились с людьми, познающими природный мир, — нашелся он. — В конце концов дадут же они когда-нибудь объяснение вашим чудесам.
— Какое объяснение? Материалистическое?
— Разумеется, — удивился президент. — Какое же еще? Ах, да! Извините. Забыл, что имею дело с представителем, так сказать…
— Трансценденции, — подсказал гость. — Овеществленным представителем нематериальной сущности, которую ваши люди, изучающие природный мир, — Иисус саркастически усмехнулся, — объявили несуществующей. Между тем это недоступное чувствам и научному познанию небытие есть высшее бытие, фундаментальная основа изменчивого, преходящего физического мира.
— Нечто подобное я уже слышал раньше, — проговорил хозяин кабинета. — Философская традиция, утверждающая приоритет духовного бытия, идет еще от Платона. Она, как ни странно, сильна и в наше время. Сам я не верю в вашу божественную трансценденцию. И если вы пришли в нашу страну вести религиозную пропаганду, то не могу сочувствовать вам.