Луи Шарден начал доклад в загадочных явлениях в истории Земли. “Это он для меня”, — догадался Иисус и поднял руку. Ему дали слово.
— Если вы повторяете доклад для меня, то все эти факты я знал, когда еще был… — хотел сказать “студентом университета”, но смолчал. — Одним словом, я слышал ваш доклад на лондонском симпозиуме.
— Тем лучше! — обрадовался Луи Шарден. — Приступим сразу к обмену мнениями. Может быть, вы скажете несколько слов о себе?
— Ничего не могу сказать кроме того, что уже давно всем известно, — ответил Иисус и подумал, до чего неуместно прозвучало бы здесь, среди фанатичных материалистов, его заявление о том, что он Бог.
— Тогда вы, вероятно, сами о себе ничего не знаете, — проговорил Луи Шарден. — А жаль.
— Почему бы всерьез не рассмотреть предложение, что он мутант? — сказал кто-то с места. — Возникший не под воздействием атомного взрыва, а стихийно, эволюционно развивавшийся мутант. Так сказать, особая и долго не проявлявшаяся генетическая ветвь.
— Хорошо, покончим сначала с фантастической гипотезой писателя, — улыбнулся Луи Шарден и обратился к присутствующим: — Есть здесь генетики?
— Есть! — в середине зала вскочил невысокий смуглый человек и представился: Аритомо Уэда из Японии.
Он живо подошел к стене, где висело черное табло, взял указку, служившую одновременно светокарандашом, и зелеными светящимися линиями быстро нарисовал клетку. Отдельно — извилистую хромосому с поперечными красными черточками — генами.
— Если бы таинственная сила нашего уважаемого гостя была возможна на биологическом уровне, — говорил генетик, — то миллиардолетняя эволюция несомненно воспользовалась бы таким феноменом, ибо он очень серьезно увеличил бы шансы видов в борьбе за существование. Однако эволюция за миллиарды лет не нащупала эту силу. Ее просто не было и нет на биоуровне. Поэтому мутационная гипотеза с ее загадочными экстрасенсорными полями несостоятельна.
— Верно! — воскликнул кто-то в зале. По-видимому, тоже генетик или биолог. — Однако не совсем верно!
На табло ученый нарисовал ядро клетки с хитрым сплетением хромосом и заговорил об удивительных возможностях биоэволюции в будущем. Это был целый каскад, фейерверк ослепительных гипотез. Другие специалисты настолько заинтересовались, что встали с места и подошли ближе. Любознательного Иисуса тоже потянуло в эту гущу. Между генетиками и биологами разгорелся спор, в который физики и кибернетики кидали отдельные реплики.
Наконец японский генетик поднял руку и подытожил:
— Итак, феномен, который мы сегодня обсуждаем, в биологические рамки не укладывается.
Иисус с загоревшимися глазами слушал спор. Попав в родственную среду духовно одаренных людей, он весело потирал руки и все время порывался вставить свое слово. Наконец он улучил момент.
— Феномен, который вы сегодня обсуждаете, — губы Иисуса бегло и еле заметно искривились в иронической усмешке, — феномен этот, то есть я, не укладывается не только в биологические, но и вообще в естественнонаучные рамки. Главная ваша ошибка, господа ученые, в том, что каждому моему чуду вы обязательно подыскиваете материалистический эквивалент.
— Потусторонними, физическими причинами их объяснить нельзя, — высказывал Иисус свои заветные мысли. — Всемогущество идет из сфер, недоступных земным чувствам и научному познанию.
“Кому я говорю, — опомнился Иисус и погрустневшими глазами обвел ученых. — Кому? Этих людей без остатка засосала трясина материализма”.
— Господа! — Луи Шарден поднял руку и улыбнулся. — Вернемся однако на землю. Попробуем все же материалистически истолковать таинственное явление. Нужны хотя бы первичные, предварительные соображения.
— Итак, решим, что с биологическими и химическими концепциями временно покончено, — предложил кто-то. — Истину, видимо, надо искать не на биологическом, а на физическом уровне.
— И даже на микроуровне, — живо поддержал Саврасов. — На уровне квантовой механики.
Начался обмен мнениями, перешедший в спор, нисколько не походивший на чинный симпозиум с докладами и содокладами. Ученые столпились около табло, на котором попеременно светились то схемы, то формулы.
Иисус, живой и компанейский по натуре, не мог остаться в стороне. Да и спор касался предмета, хорошо ему знакомого. Он свободно чувствовал себя в водовороте мнений, в этом кипении внезапно вспыхивавших и столь же быстро угасавших идей и гипотез. Увлекшись, ученые забыли, с кем имеют дело. С Иисусом обращались как с равным — то соглашались, то горячо возражали. На первых порах никто не обратил внимание, что для архаичного Бога он неплохо эрудирован в современных отраслях знания, особенно в физике. Но когда Иисус остроумно опроверг скороспелую формулу английского ученого Томсона, когда он при этом весьма кстати и квалифицированно напомнил уравнение Дирака и постоянную Планка, в зале наступила тишина.
— Вот это да, — прошептал кто-то.
Саврасов с изумлением смотрел на Иисуса. Затем, радостно улыбнувшись, воскликнул:
— Да мы с вами, оказывается, коллеги! Так мы быстро договоримся.
Только тут Иисус понял, что зашел слишком далеко. Он уронил свое божественное достоинство, ввязавшись в суетный спор. На его личности должен лежать налет иррациональности и тайны. Между тем в некоторых формулах, вспыхивающих на табло, таилась для него как для Бога какая-то рационалистическая угроза.
— Господа, — нарушил тишину Луи Шарден. — Приступим однако к делу. Есть у кого-нибудь более или менее обоснованная гипотеза?
— По-моему, полностью отказаться от идеи экстрасенсорных полей нельзя, — сказал тот самый английский физик Томсон, которого так удачно сразил Иисус. — Эти мощные поля нам пока неизвестны и станут доступны, предположим, лишь приборам будущего. Но вот откуда наш довольно просвещенный гость черпает немыслимую энергию для возбуждения полей? Не из трансценденции же? — насмешливо добавил он.
— Кажется, я догадываюсь, откуда! — поднял руку Саврасов. — На этот счет у меня давно имеются соображения.
На черном табло Саврасов с помощью светокарандаша голубыми штрихами нарисовал, как ни странно, контуры человеческого тела. Внутри тонкими красными линиями — несколько кружочков с условной структурой атома. Около одного из кружочков поставил знак, показывающий, что в организме человека таких атомов неисчислимое множество — триллионы триллионов.
— А теперь смотрите, — пояснил ученый. — Руки человека, весь его организм совершает работу, преобразующую мир, на уровне классической механики — механики Ньютона. Атомы же, элементарные частицы, из которых состоит организм, полностью автономны и находятся во власти неклассической, квантовой механики. Получается, что человек в совокупности своей материи как бы обречен природой на противоречие, раздвоение, на некоммуникабельность двух миров, в принципе диалектически единых. Нашему дорогому гостю кто-то подарил — а кто, он и сам, видимо, не знает — подарил способность снимать это противоречие, перекидывать мостик между микромиром и макромиром. Делается это, вероятно, почти без участия сознания, чисто волевыми усилиями. Волевые, психические процессы как бы вмешиваются в процессы квантовомеханические, подчиняют их себе. Биополя и микрополя находят, так сказать, общий язык, начинают действовать в унисон. А что мы знаем о таинственном квантовомеханическом царстве, об этом всемогущем Боге, сидящем внутри каждого из нас?
— О каком Боге вы говорите? — вмешался Томсон и, посмеиваясь, посмотрел в сторону Иисуса. — Не надо забывать, что здесь находится, так сказать, настоящий Бог, потусторонний. — Погасив усмешку, Томсон продолжал: — Вы имеете в виду, конечно, иного, не мистического Бога?
— Да, я имею в виду природного Бога, — улыбнулся Саврасов, — так сказать, земного, то есть человека, овладевшего тайной всемогущества.