- Да, бензин нынче дорог, а систему электрических заправок за пределами городов так и не сделали. Трудно сейчас жить в глуши. Так что жить в лесу не получится, - пожал плечами Зеленицкий.
- Да я и не предлагаю жить там. Просто иногда нужно напоминать, что мы есть.
- А что за проект-то был? - спросила Адлия.
- Наш софт разрабатывался для какой-то оборонной программы. Не буду вдаваться в подробности. Скажу только, что дело кончилось тем, что программу свернули, денег фирма не получила, нас всех уволили. А посёлок хозяин фирмы под турбазу сдал, чтобы деньги вернуть. Я слышал, Зеленицкий, как то ты на собрании говорил про свободный доступ к информации. Мол, госзаказ и всё такое. А я вот что-то сомневаюсь, что такое возможно сделать.
- Задача тяжёлая конечно. Но надо пытаться, - вздохнул Зеленицкий.
На время все замолчали. Шахримуллин наигрывал на гитаре что-то похожее на "Интернационал". Тихо позвякивали стаканы. Наконец, Зеленицкий нарушил молчание:
- Я знаю, что в последнее время среди членов движения присутствуют упаднические настроения. Ходят разговоры о бессмысленности нашей борьбы. Люди уходят из движения. Даже в настроениях руководителей движения заметен пессимизм. Поэтому я хочу пояснить, хотя бы для вас, за что мы боремся.
- Чтобы получить власть, - угрюмо произнёс Шахримуллин.
- Да, но есть ли у нас моральное право на власть?
- А оно нам нужно? - пожал плечами Агиш.
- Нужно, конечно. Всю историю человечества менялись правители, которые не служил никакой идее. Они лишь изобретали псевдо-идеологии для того, чтобы служить лишь своим корыстным целям. Настоящими реформаторами среди них являлись единицы. Наше движение же создано для того, чтобы реально изменить жизнь людей к лучшему.
- И как же её изменить к лучшему? - спросил Шмидт.
- Вы все, кроме Петрова, пожалуй, знаете основы нашей идеологии. Можно сказать, что основной чертой нашего движения является не только готовность к переменам, но и признание их необходимости. В нашем кругу нечасто высказывается вслух, но признаётся практически всеми то, что в мире нет ничего постоянного и навсегда определённого. Математики говорят, что сложные системы не бывают статичными, а ведь мир сложная система. Но есть идеологии, которые утверждают, по сути, обратное.
- Консерватизм, - сказала Адлия.
- Да, верно. Очевидно, что им и пользуется правящая ныне Консервативная партия. Что лежит в основе консерватизма? Идея, что есть нечто неизменное в мире. Опора на традиционные ценности, что означает, в общем-то, признание мысли, что раньше мир был лучше, а развитие цивилизации сделало его менее комфортным для проживания. Поэтому все утопии от античных времён до наших дней описывают общества, где прогресс остановлен или приостановлен. Статичное идеальное состояние - вот скрытая цель консерватора.
- Вроде не такая уж плохая цель, - заметила Арифова.
- Ну, тогда можно копнуть глубже и посмотреть, что лежит в основе этой идеи. В мифологии каждого народа есть история о так называемом "золотом веке", то есть, о времени, когда всё было идеально, но потом, как правило, из-за действий людей, идеальное состояние было потеряно. Если сравнить миф о "золотом веке" с представлением отдельного человека о своей жизни, то можно найти сходство. Обычно, человеку кажется, что в детстве ему жилось лучше, даже если детство, на самом деле, не было таким уж счастливым. Просто в детстве всё воспринимается легче. А во взрослом состоянии человек на всё смотрит более критично и запоминает неудачи лучше. Многие люди признают, что хотели бы вернуться в детство. И так же они переносят свои представления о жизни на представления об истории. Но в реальности никакого "золотого века" не существовало. Жизнь людей становится лучше постепенно, благодаря их собственным стараниям. Нужно признать это и жить в реальном времени. Мир постоянно меняется, и остановить это невозможно. Тем более что есть закон ускорения прогресса. Как писал один футурист, сегодня цивилизация развивается с такой скоростью, что опыт предков оказывается бесполезен. Сложные системы не статичны, если остановить прогресс, то начнётся регресс. Так что у нас нет выбора, кроме как принимать перемены и пытаться подстроиться под них. Вот что вам нужно понимать. Кто-нибудь хочет, что- либо сказать?
Шмидт, уже изрядно подпив, смотрел на поверхность стола, где вперемешку стояли стаканы и тарелки. Шахримуллин продолжал наигрывать на гитаре. Адлия вертела стакан в руках и поглядывала в окно, за которым светились огни соседнего дома.
- Я согласен, - сказал Петров. - Вообще, я вот читал, что базисом общества является экономика. Всё остальное лишь надстройки: политика, культура, социальная сфера. А характер экономики определяет уровень средств производства. Получается, что технологии, которые создает человек, определяют всё строение общества. Инженеры - вот кто создаёт общество. Тот, кто создал вот этот, стоящий на столе, электрический чайник, сделал для цивилизации намного больше, чем любой мыслитель или политик.
- Достаточно вольная трактовка, - хмыкнул Зеленицкий.
- Какие философские труды не возьми, суть всегда одна и та же. Автор всегда пытается найти какое-то оправдание своему присутствию в этом мире. Но если мыслить в рамках материализма, наше появление здесь случайно. Нет никакого смысла в том, что мы существуем, мы лишь следствие закономерных процессов эволюции вселенной.
- Если нет смысла, то, как жить? - спросила Адлия.
- Нет универсального смысла для всех, смысл каждый выдумывает для себя сам.
- Ну, ты, Петров, как выпьешь, так тебя не узнать, - усмехнулся Дмитрий. - Отрицаешь философию, а сам философствуешь. Выпей лучше ещё.
- Хорошая мысль, - кивнул головой Петров.
Попойка продолжалась ещё долго, разъехались все далеко за полночь.
Более отдалённое будущее
- Просыпайся, товарищ Грегори. Сегодня двадцать пятое июня две тысячи сто девяностого года. Время семь тридцать утра. Температура воздуха двадцать один и четыре десятых градуса Цельсия, влажность девяносто три процента, скорость движения воздуха шесть метров в секунду, атмосферное давление семьсот сорок три миллиметра ртутного столба. Вас ожидает приятный день, полный новых свершений.
Бао резко сел на кровати. Таких странных снов он не видел за всю свою жизнь. Он подумал, что отчет о его психическом состоянии уже отправлен в службу контроля. Оставалось только дождаться вызова для тщательной проверки здоровья. Он надел на руку компьютер, и тут же поступил вызов.
"Когда мне прийти в отдел контроля?" - спросил он, не дожидаясь текста сообщения.
"Точно не сегодня. В восемь ровно машина подъедет к твоему дому" - это был Хендерсон.
- Дом. Приготовь тонизирующий напиток, - проговорил Бао, по пути в ванную.
На улице начинал покрапывать дождь. Бао сел в правительственный лимузин.
- Мучают страшные сны? - Хендерсон сидел на том же месте, в той же позе, что и вчера. Бао отгонял от себя нелепую мысль, что Отто так и сидел в машине со вчерашнего дня.
- Ну, это был не страшный сон. Просто какой-то необычный. Раньше таких снов я не видел.
- Любопытно. Расскажи подробно, - в глазах Отто промелькнуло подобие интереса.
Координатор внимательно выслушал рассказ Бао.
- Как, однако, в человеке сильно чувство собственника. Я только напомнил тебе о фактах, которые ты и так знал. Но только упоминание о возможности владения имуществом и ты тут же потерял покой, - Хендерсон слегка насмешливо посмотрел на Бао.
- Просто на меня свалилось сразу много всего. Но, я вспомнил уроки истории вчера и задумался. Как странно, что люди когда-то владели частной собственностью. У человека был дом, и он мог сделать с ним всё что угодно. Но если бы этот дом, например, сгорел, никто не дал бы ему другой. Ему нужно было постоянно волноваться за этот дом. Беспокойная жизнь.