Мне вдруг стало смешно. А что если сказать ему правду? Конечно, скорее всего после такого признания мне придется уйти из дома прямо в этом платье. Но может, это и есть моя судьба? Хотя нет. Я еще не уверена в чувствах Алоиза. Да что я говорю! Уверена, полностью ему доверяю! Но вдруг… Вдруг он не хочет брать на себя ответственность за мою жизнь? Хотя, как бы это было прекрасно… Сбежать вдвоем прочь из этого города… Укатить на поезде в Вену или Париж… Ах да, как я забыла… Ведь Алоиз, по его словам, не очень успешный антиквар, а я без отцовских денег всего лишь бездомная старая дева. Эта мысль поставила точку в моих терзаниях. Я поняла, что пришла пора учиться искусству обмана.
– Папочка, – Я постаралась улыбнуться и наивно поморгать глазами. – Мне же двадцать семь лет. И я очень стесняюсь и своего возраста, и своей хромоты. Я так хотела переломить в себе этот страх, что когда позавчера, господин Юшкевич предложил мне ежедневные прогулки на свежем воздухе, я решила, что это будет прекрасная тренировка перед настоящим свиданием, на которое я однажды пойду, благодаря тебе.
– Кто этот Юшкевич? – голос отца все еще звучал жестко.
– Польский князь из Кракова. Я зашла выпить кофе с пирожным в «Бристоль», где он остановился. Там-то мы и познакомились. Да ты не волнуйся, ему семьдесят восемь лет, дома его ждут жена и правнук. Это просто милые невинные прогулки по историческим местам. Не более того.
– И когда закончатся эти милые прогулки? – Кажется отец успокоился, но все еще не верил в то, что его дочь научилась принимать какие-то самостоятельные решения.
– О! Он уедет через неделю. А пока я изучаю с ним местные легенды. Он знает их множество, так что не дает мне скучать.
Отец в сердцах швырнул в угол, попавшийся под руку клубок ниток.
– Это нарушает правила этикета. Но я так понимаю, нынешняя молодежь относится к этому в высшей степени легкомысленно. И этот твой престарелый князь должно быть выжил из ума, если не спросил моего разрешения на такие встречи.
– Папа, я ему сказала, что ты временно уехал в Берлин. Потому что мне надо учиться быть самостоятельной. Господин Юшкевич как раз очень переживал, что нарушает правила, но я его утешила, сказав, что ты приветствуешь мое взросление.
Не проронив ни звука, отец покинул мою комнату, хлопнув дверью. Разговор был окончен. Этот жест всегда означал одно и то же: «Делай что хочешь, раз ты такая глупая и упрямая овца». У меня отлегло от сердца, и я в изнеможении села на кровать. Теперь я отыграла себе семь дней на прогулки с князем. Ну хоть так. А дальше будет видно.
***
До полудня оставалось четверть часа, когда я села на черную скамейку. Только бы он поскорее пришел, думала я, нервно водя пальцами по гладкому камню. После инцидента с отцом любовная лихорадка стала еще мучительней. Мне было уже наплевать на этикет и запреты, я думала только о том, чтобы скорее прижаться к Алоизу и получить возможность хотя бы ненадолго избавиться от стальных оков на сердце.
Не знаю, что чувствовал сам Алоиз, но он появился из-за старинной колонны раньше, чем часы на городской ратуше пробили полдень. Он был бледный и какой-то встревоженный. Неужто он чувствует то же, что и я? Мне не пришлось долго ждать ответа на этот вопрос. Я встала, сделала шаг ему на встречу, хотела что-то сказать… Но как видно приветственные разговоры и ритуалы не входили в планы нашей разорванной души. Сначала мы схватили друг друга за руки, а потом сплелись в объятьях и замерли посреди тропинки, на прохладном, предвещающим дождь ветру.
– Теперь я хотя бы могу дышать, – Сказал через некоторое время Алоиз, немного отклонившись назад, но все еще сжимая меня в кольце рук.
– Неужели мы чувствуем одно и то же? – Я взглянула ему в глаза и увидела бескрайнюю печаль. – Но что случилось? Почему вы так грустны? Произошло что-то ужасное?
– Нет, напротив, я бодр и счастлив, – Он попытался сказать это весело, но я почувствовала, что не все так гладко, как он пытается показать.
– Вы приобрели какую-то драгоценную редкость? Что может случиться в жизни антиквара, чтобы его настроение улучшилось? – Я хотела как-то разговорить его, и решила, что тема антиквариата должна мне помочь.
Он странно посмотрел на меня:
– Говорите, драгоценную редкость, Ханна… Да, пожалуй. Хотя, о чем это я? Совсем потерял голову. Моя новость как раз в другом. Я стал довольно богат. Потому что не приобрел, а продал почти все ценности, которые годами собирал мой отец. Завтра я думаю заключить еще одну сделку и освободиться от лавки, которая теперь напоминает лавку старьевщика, а не антиквара. Я сделаю это и… Ханна, посмотрите! Собирается дождь. И почему бы нам не пойти в эту лавку. Там еще осталось кое-что достойное внимания. Я заварю нам ароматный чай из лепестков грез и бутонов надежд. И мы будем смотреть как капли рисуют судьбоносные иероглифы на оставшемся в целости стекле, и послушаем их музыкальную дробь по фанере, которой заделали вторую витрину.