- Ну хорошо. А цели, какие у вас цели?
- Никаких. То есть… Ну ладно, я объясню простыми словами. Как люди, как личности - мы стремимся к тому же, к чему стремятся так называемые гуманитарные светочи человечества. Чтобы не было войн, разрухи и прочих очевидных гадостей. Но, к сожалению, существует множество неочевидных вещей, которые не позволяют по-простому изменить ситуацию. Ну-у-у… Ну, например, невозможно воздействовать на президента какой-то страны, чтобы он убрал свои войска из другой. То есть, воздействовать-то можно, и он прикажет, но это ничего не изменит, потому что существует умопомрачительное множество других факторов, которые-то и составляют ткань Игры. А кроме того, сколь бы красивы ни были внешние движения той же России, публично стремящейся к миру во всем мире и ко всеобщему благоденствию, ее путь вовсе не является единственно правильным. Но точно этого никто не знает. Поэтому я, например, играю за Россию, а мой хороший друг американец Джон Карпентер, как ни странно, - за Великобританию. И мы уважаем друг друга. Но, уверяю тебя, никто не играет за Ирак или за Израиль. И Аль Каида для нас такая же чума, как и для всех прочих людей.
Рита замолчала, поморщила лоб и, достав из сумочки сигареты, закурила.
Я сидел молча и переваривал услышанное.
- А вообще, - сказала Рита, - я не хочу говорить с тобой об Игре. Я же сказала со всеми вопросами к Наринскому.
- Ладно, - согласился я, - тогда говори о том, с чем пришла.
- Сейчас. Ты меня сбил с толку.
- А я люблю, знаешь ли, сбивать женщин с толку. Заморочишь ей голову, она растеряется, а ты тем временем - раз!
- Раз - это мало, - небрежно ответила Рита, - ради этого и голову морочить не стоит.
- Ну, не раз, а сколько сможешь.
- Это другое дело, - согласилась Рита, - ладно, поехали дальше.
- Он сказал "поехали" и махнул рукой!
- Вот я тебе сейчас махну сумочкой по башке, чтобы не молол языком! - пригрозила Рита.
- Все, молчу, молчу!
- Вот и молчи, когда умная женщина говорит.
Она загасила сигарету и, взглянув на меня, сказала:
- Мне нужно… Обрати внимание, я сказала "мне нужно", и это именно так и есть. Так вот - мне нужно, чтобы ты вернулся в Америку и не совершал пока никаких самостоятельных шагов. Как я уже говорила, ты стал опасен и для Игры, и для самого себя. Потому что, если часть конструкции, которая создана с твоим невольным участием, рухнет от твоих необдуманных действий, она тебя раздавит. Можешь быть уверен.
- Это как, меня пристрелят ваши люди, что ли?
- Совсем не обязательно. Во-первых, я же тебе сказала, что мы ничего не делаем своими руками.
- Понятно… А во-вторых?
- Ничего тебе, Костик, не понятно. Во-вторых, мы просто перестанем тебя вести, и тебе придет конец. И очень быстро. Такие вещи просчитываются легко, особенно на нашем уровне. Хороший шахматист видит игру на пять-шесть ходов вперед, а у нас играют не перворазрядники, а мастера и гроссмейстеры, с современной техникой в придачу. И такой техникой, что "Deep Blue", который у Каспарова выиграл, кажется чем-то вроде "Тетриса"…
- Так это что - шантаж?
- Фу, дурак! - Маргарита непритворно и как-то горестно вздохнула, - говоришь тебе, говоришь… Ты что же, всерьез полагаешь, что ты такая большая величина, что тебя Система будет шантажировать!?
Она на мгновение задумалась.
- Знаешь, несколько лет назад, еще до "случайного" знакомства с тобой, мне довелось побывать в одной из российских деревушек, знаешь, из тех, которые называют "забытые Богом". Лежит она в стороне от всех путей распространения культурных и технических благ, и из всех достижений цивилизации там было только электричество - старые провисшие провода, протянутые между покосившимися столбами. И на каждом столбе красуется табличка "Не влезай - убьет!". И никому, даже сельскому дурачку Николеньке, не придет в голову подойти к столбу и сказать: "Ты что, угрожать мне задумал? Что захочу, то и сделаю"… Так вот, ты мне сейчас напоминаешь человека, который собирается влезть на столб с такой вот табличкой. Тебя честно предупреждают о реальной опасности, а ты встаешь на дыбы - вы меня шантажируете! - ты понял, что я имею в виду?
- Понял, - тихо сказал я.
- И еще - ты не помнишь, что я сказала, когда мы расставались на вечеринке у Терминатора? Так я напомню. Я сказала, что люблю тебя. Помнишь?
- Помню.
- А еще я сказала, что я Игрок. Помнишь?
- И это помню.
- А теперь я говорю тебе, никто тебя не зовет работать в ФСБ, никто не предлагает тебе звание полковника, хотя все это совершенно реально, просто подтверди, что ты патриот, что ты за Россию, и вернись в Штаты.
- А если нет?
- А если нет… Если нет, то мне останется только бросить Игру и уйти в монастырь.
- Это почему же?
- А потому, что тогда Знахарь перестанет быть, а для моего женского сердца он - единственная отрада. Понял, идиот?
- Понял.
Я посмотрел на Риту и, к своему удивлению, увидел, что она действительно сильно расстроена такой возможностью. Мне, положим, перспектива перестать быть тоже была не по душе, но я не стал бы плакать из-за этого, а у нее, похоже, глаза в эту минуту были на мокром месте.
- Ты только не вздумай тут сырость разводить, - сказал я, - только женских рыданий мне тут для полного кайфа и не хватает!
- Не дождешься, - ответила Рита и шмыгнула носом, - ну так что?