Мои спутники тщательно отбирали себе будущие плавсредства, руководствуясь при этом не внешним видом молчаливых резиновых мисс и не цветом их волос, а исключительно влагостойкостью и водоизмещением, чем повергли в неподдельный трепет молоденьких продавщиц, которые замерли с открытыми ртами, словно готовясь к орально-генитальному контакту. Грузоподъемность резиновых существ меня не интересовала, и я просто бродил по магазину, разглядывая причудливые творения человеческого ума и привычно посматривая на цены. Отдельную витрину занимали те самые изделия, одно из которых являлось предметом сегодняшней тяжбы, насколько я помню, самое дорогое из них, снабженное вибратором, подогревом и прочими подобиями живого женского тела, стоило тыщи полторы или немного больше, но никак уж не сто шестьдесят, как утверждает наш малоуважаемый ответчик! Боюсь, что, если я открою правду - не избежать смертоубийства в среде бутырских вертухаев, а этого в моих планах пока не проставлено, так что промолчим, но наперед в виду иметь будем, а вот натравить одного вертухая на другого - милое дело.
Реакция не заставила себя ждать.
- Ах вот оно как? - зловеще протянул Ушастый, - ты, значит, на товарище нажиться решил?
- Да какое там нажиться! - запротестовал Утиный Нос, - я же говорю - сто шестьдесят дол…
- Ты это своей жене-ковырялке расскажи! Сто шестьдесят… Чек покажи!
- Что я - чеки собираю, что ли? Вот еще!
- Ладно, мы еще об этом поговорим, - пообещал Ушастый и замолчал.
Я смотрел на них и не мог нарадоваться.
Такие экземпляры! Хоть сейчас на выставку уродов или в паноптикум какой, рядом с двухголовыми телятами и шестиногими овцами-мутантами. Я, конечно, понимал, что мое удовольствие от лицезрения этих подонков попахивает извращением, но… Что уж тут поделать, если они сами показывают себя во всей красе.
- Значит, купили вы этот имитатор и принесли на работу.
- Ага.
- Не "ага", а "да".
- Да.
Та-ак… Похоже, оба готовы. Забыли, с кем разговаривают. Я ведь зэк, они же надо мной хозяева, повелители и рабовладельцы, а разговаривают со мной, как с большим начальником. Вот что значит гнилая середина, готовая согнуться под любого, кто только пожелает этого. Мне, конечно, и на хрен не нужно было, чтобы какие-то грязные вертухаи гнулись передо мной, но, честно говоря, ма-аленькое чувство мести все-таки шевелилось в моей авторитетной голове, и я с удовольствием управлял этим спектаклем, отдавая себе отчет в том, что остальным сидельцам в этой камере такое зрелище доставляет настоящую радость.
- Вы принесли это гнусное изделие в тюрьму. Что было дальше?
- А дальше - как Подкладюк ее увидел, так и пристал как банный лист. Продай да продай.
- Подкладюк - это кто?
- А вот он, - и Утиный Нос кивнул на Ушастого.
- Понятно, - кивнул я, - продолжайте.
А сам подумал, ну, бля, и фамилии у этих…
- Ну я и продал.
- Кому?
- Подкладюку.
- За сколько?
- За сто шестьдесят пять.
- Долларов?
- Долларов.
- А откуда у вас доллары? Вам что - долларами зарплату выдают?
Оба прапорщика переглянулись и заулыбались. Дескать, что это - вор в законе, и не знает таких элементарных вещей.
Я понимающе кивнул и сказал:
- А вы, между прочим, зря улыбаетесь. Мы еще поговорим о нетрудовых доходах и о нарушениях режима. И о долларах ваших неправедных. Посмотрим, как вы тогда улыбаться будете.
Они посерьезнели, и я продолжил разбирательство.
Повернувшись к Подкладюку, я задумчиво сказал:
- Значит, вы купили у…
- Мошонкин его фамилия, - злорадно сообщил Подкладюк.
- Хорошая русская фамилия, - кивнул я, - значит, вы купили у прапорщика Мошонкина имитатор женских половых органов.
- Купил.
- А потом продали его заключенным.
- Ха! - вмешался Мошонкин, - потом! Не потом, а через пять минут!
- Помолчите, - строго сказал я, - и за сколько вы, Подкладюк, продали его зэкам?
- Ну… За двести.
- Что?! - возмутился Мошонкин, - за двести? А четыреста двадцать не хочешь? Я все точно узнал! Так что не надо ля-ля!
- Так за двести или за четыреста двадцать? - спросил я, уставив на Подкладюка проницательный взгляд.
Он заерзал, отводя глаза, потом кашлянул и сказал:
- Ну… За триста. Триста сразу и сто двадцать потом.
- Та-а-ак…
Я задумчиво помял подбородок и, откинувшись на спинку койки, оглядел присутствующих.
- Значит, если купить вещь за сто шестьдесят пять, а продать за четыреста двадцать…
За спиной раздался голос одного из зэков - Гуталина:
- Сто пятьдесят пять процентов чистой прибыли!
Я удивленно оглянулся и увидел, что Гуталин, прозванный так за цыганскую чернявость, с довольной ухмылкой смотрит на меня.
- А ты не удивляйся, Знахарь! - сказал он, - у меня с детства способность к моментальному счету. Папашка, царство ему небесное, все говорил, давай, Толик, учись, вырастешь, артистом станешь, денег будет куча… Ну, я вырос, только артистом совсем другим стал. Денег, конечно, бывает куча, только они почему-то очень быстро кончаются, а в антрактах между выступлениями я на нарах кантуюсь.