— Это будем доказывать мы. Тебе же следует заниматься своим делом. Не капризничай.
Кухнин разом сник:
— Можно быть свободным?
— Иди работай.
Едва участковый вышел из кабинета, Голубев сразу обратился к Бирюкову:
— Заметил, Игнатьич, как он глаза прячет? Да еще и нервничает. Ни с того, ни с сего в бутылку полез! Нет, чтобы ты не говорил, а совесть у Кухнина нечиста. Что-то немыслимо тонкое и точное Анатолий спланировал.
Бирюков чуть подумал:
— Слава, есть мудрый принцип «бритвы Оккама», отсекающий лишнее. Смысл его прост: не ищи более сложного объяснения там, где есть более простое. Вот ты пытаешься объяснить поведение участкового немыслимо тонким и точным планом, а по-моему, его «нервозность» вызвана простым разгильдяйством. Вчера в рабочее время он траву кроликам косил, сегодня поехал веники на зиму заготавливать. Ситуация щекотливая. И не признаться в этом нельзя — будет неубедительно, и признаться стыдно. Второй день подряд личными делами занимается, а на участке — ограбление с убийством…
— Но ведь Майя сказала Насте Весниной: «Это Толя Кухнин с парнями»…
— Во-первых, так тебе сказала Настя, а что ей на самом деле говорила Шелковникова, неизвестно. Во-вторых, Майю могла подвести «подпорченное» зрение. В предгрозовых сумерках она могла сориентироваться на Кухнина по милицейской форме.
— Значит, ты полностью Кухнину доверяешь?
— Я всегда придерживаюсь золотого правила: доверяй, но проверяй.
— А вообще, что думаешь в связи с последней информацией? Как, например, расцениваешь поведение Мерцаловой? Почему она упорно не хочет назвать продавца автомобилей, с которым договаривалась насчет «Ситроен-Ксантии»?
— Жанна Александровна или что-то умалчивает, или желаемое выдает за действительное. Опасаюсь, как бы Жанночка еще больше дровишек нам не наломала.
В разговор вмешался следователь:
— Тебе, Антон Игнатьевич, не показалось, что Жанна очень самоуверенна?
— Показалось, — ответил Бирюков. — Это наводит на мысль, что ей далеко не все известно. Понимаешь, чем меньше человек знает, тем он категоричнее. И главное, тогда он ищет, кто виноват, а исходит из того, что он-то уж, конечно, прав…
— Но ведь Мерцалова — неглупая женщина.
— Очень неглупая. И страшно энергичная.
— Не ведет ли она двойную игру?
— Играть ей сейчас вроде бы не с кем и не к чему. Скорее напрашивается предположение, что Жанна, благодаря своей природной интуиции, «переиграла» замысел преступников. Предчувствуя недоброе, вместо миллионов загрузила в сейф связку документов.
— Но откуда у налетчиков ключ от сейфа? — спросил Голубев.
Бирюков посмотрел на него:
— Если бы у нас был ответ на твой вопрос, мы очень быстро бы раскрыли это преступление.
— Я почти уверен, что Рита Календина, находясь в Новосибирске, передала ключик напрокат.
— И преступники, оказавшись с носом, вернули его Рите с благодарностью?.. Свежо предание, но верится с трудом.
— Может, она вообще незамкнутым сейф оставила…
— Как теперь это узнать?
— Ну, елки-палки… — Голубев досадливо царапнул затылок. — Вот головоломка! Хоть в дураки записывайся. Им жить легче. Тут маешься от недовольства собой, а дурак думает: меня ли не любить?.. Красота!
Бирюков помолчал:
— По поводу дураков еще Карамзин писал: «Что хорошо для дурачков, не дурно и для воришек, а нам-то, князь, что?..»
— Нам, Игнатьич, хочешь — не хочешь, придется разматывать этот клубок. Думаю, надо выходить на прошлые связи, как говорит ветеран Купчик, «фартовых бабочек». Иначе будем топтаться на месте до бесконечности.
— Правильно думаешь. Поэтому поезжай завтра утром с первой электричкой в Новосибирск. Ты Костю Веселкина из бывшего ОБХСС знаешь?
— Знаю. Теперь он, кажется, в недавно созданном управлении по борьбе с организованной преступностью.
— Да. Сегодня позвоню ему, чтобы к твоему приезду подобрал сведения о новосибирских торговцах иномарками. Попутно поинтересуйся у него и персонально «бабочками». Прежде Веселкин курировал жриц древнейшей профессии. Может быть, кто-то из нынешних сотрудниц «Марианны» попадал в круг его деятельности. Дальше смотри по обстоятельствам.
— Понятно, Игнатьич.
Предварительно постучав, в кабинет лукаво заглянул судмедэксперт Медников:
— Можно войти, сыщики?
— Заходи, Боря, — ответил Бирюков.
Медников неторопливо сел рядом со следователем. Обратившись к нему, попросил:
— Дай закурить, Петя. Интересное расскажу.
— Новый анекдот?
— Нет, по делу.
Лимакин достал пачку «Астры». Судмедэксперт вытащил сигарету, помял ее в пальцах и опять попросил следователя:
— И спички давай. У меня, кроме губ, ничего курительного нету.
Лимакин с улыбкой подал коробок спичек:
— Не томи душу, рассказывай;
— Подожди, дай покейфовать… — Медников с наслаждением сделал несколько затяжек и посмотрел на Бирюкова. — Может, моя информация покажется вам, сыщики, неинтересной, но, на всякий случай, послушайте. Сейчас заходил в районный узел связи платить за междугородные разговоры с домашнего телефона. Там на переговорных заказах сидит моя соседка по квартире. Народу никого не было. Вот она, значит, начала интересоваться у меня, что такое в «Марианне» случилось? Слух, дескать, страшный слышала. Я, понятно, успокоил, мол, ничего страшного. Бродячая кошка забралась в подсобку, сожрала вместе с упаковкой полпуда финской «салями» и откинула лапки на месте преступления. А соседка шепчет: «Не шутите, Борис. Жанна Мерцалова уже три раза звонила, чтобы помогли ей вызвать Новосибирск. По автомату не может дозвониться. Мы тоже так и не дозвонились. Не отвечает в Новосибирске телефон, хоть разбейся». На всякий пожарный случай я у соседки номерок «глухонемого» телефона записал, — Медников показал Бирюкову ладонь с синими цифрами, накарябанными шариковой авторучкой. — Хочешь, перепиши…
Бирюков на перекидном настольном календаре быстро записал шестизначное число. Вырвав листок, протянул Голубеву:
— В Новосибирске узнаешь, что за телефон. — И посмотрел на Медникова. — Спасибо, Борис, за помощь.
Судмедэксперт иронично улыбнулся:
— Из «спасибо» шубу не сошьешь. Заплати хоть тысчонку нештатному сексоту.
— Секретные осведомители у нас сметой не предусмотрены, — поддерживая шутливый тон, ответил Бирюков.
— Ну тогда составь липовый наряд на пару тысяч, будто я в прокуратуре канализацию чистил.
— Как это, доктор…
— Как при советской власти делалось, тысячу — мне, тысячу — тебе, — не дал договорить Медников. — Ты что, прокурор, с луны свалился?.. Рынок есть рынок. Зачем пустые разговоры вести. Надо говорить «да» или «нет» и спрашивать, сколько заплатят. Дело стремительно идет к тому, что даже медицина скоро будет платной.
— Боря, а ты можешь доступным языком объяснить, чем она будет отличаться от бесплатной? — с хитринкой спросил Слава Голубев.
— Могу. При бесплатной — ты, скажем, приходишь ко мне на прием. Для порядка послушаю, рецепт напишу и — гуляй, мальчик, выздоравливай, если хочешь, сам. При платной — по-другому. Приходит, допустим, пациентка и говорит: «Доктор, я не могу дышать носом». — «Дышите ртом», — с полным знанием дела рекомендую ей. «Спасибо, доктор. Сколько с меня?» — «Три тысячи». Понял, сыщик, разницу?..
Все, кроме Медникова, засмеялись. Медников только чуть-чуть усмехнулся:
— Значит, не заплатите за информацию?
— Считай, что сигаретой с тобой расплатились, — сказал следователь. — «Астра», Боренька, теперь — двести рублей пачечка.
Судмедэксперт поморщился:
— Эх, как продешевил я! Надо было срядиться на «Мальборо». Там полсотни рубликов штучечка…
Глава 12
В Новосибирск Голубев приехал рано утром. К началу рабочего дня он уже был в управлений по борьбе с организованной преступностью. Веселкин — спортивного вида парень с кудрявой шевелюрой и лукавыми глазами, чуть увеличенными стеклами очков, встретил приветливо. Оторвавшись от компьютера, за которым что-то «колдовал», Костя пожал Славе руку и показал на стул у своего стола: