— Понимаешь, братан, — пояснил Ларев довольно благодушно. — Я этот район, можно сказать, купил. Мог бы, конечно, и главой стать, но это нужно избираться, то, се… А так я просто приехал и сказал здешнему главе, Валерке Орехову: «Тебе своим учителям платить надо? Надо. Лекарям надо? Надо. Всяким муниципальным служащим — тоже. Так вот, ставишь меня своим замом — проблем не будет».
— Выходит, у тебя денег до фига? — подивился Механик такой щедроте.
— До фига, и даже больше, — кивнул Владимир Васильевич. — Зря, что ли, восемь лет за кордоном жил?
— И где, ежели не секрет?
— Далеко, — хмыкнул Ларев. — В теплых краях, отсюда не видно. Соню вот оттуда привез.
— Смелая она у тебя, — заметил Механик. — Не сбежит от российской жизни-то?
— Не сбежит, — убежденно произнес Володя. — Некуда ей бежать. Уж лучше наша разруха, чем тамошняя пуля…
— Во как… — подивился Олег. — А я думал, у нас пулю проще получить.
— Это, брат, кому как, — хмыкнул Ларев. — Иной здесь живет припеваючи, а чуть за бугор — и копыта отбросил… Ну ладно, это все лирика. Ты мужик конкретный, и я мужик конкретный. Давай определяться. Мне такой товарищ, как ты, скажу без обиняков, нужен, даже очень. По всякой технической части…
— Я ведь не инженер и даже не техник, — скромно напомнил Механик.
— Ты мастер. И я чую — на все руки… — Ларев нажал на слово «все».
— У меня, Володя, их только две, — вздохнул Еремин.
— Хватит для начала. Короче, предлагаю на полном серьезе: делаю тебе здесь паспорт на любое имя, прописку по здешнему адресу, водительские права. Бабам, если надо, — тоже. Машины зарегистрируем, выпишем техпаспорта и прочее. Все будет чисто, как в медпункте. Стволы и все прочие прибамбасы оставим здесь. На один пистолет могу сделать разрешение. Остальное пусть по-тихому лежит, оно есть не просит. Времена нынче трудные, может, и пригодится еще.
— Заманчиво… — вздохнул Механик. — Ты ведь рискуешь, Володя!
— Всю жизнь рискую, сейчас — меньше всего. Ментов здешних, если с тобой сговоримся, можешь не бояться.
— У меня и без ментов «друзей» до хрена, — сказал Олег. — Я в соседней области братве насолил. Узнают, что ты меня прикрываешь, — в напряги войдешь.
— Ну и кому ты там дорожку перешел?
— Всем помаленьку. И Булке, и Басмачу, и Крюка на воздух поднял, и Шкворня с братанами пошмалял… Опять же, у меня «СВД» лежит, из которой Пензенского завалили. Хотя я лично его не мочил.
— Ценю откровенность! — одобрительно произнес Ларев. — Другой бы, блин, не стал говорить — сразу за паспорт ухватился.
Еремин не стал отрицать, что он совсем откровенный, хотя про клад Федьки Бузуна решил не упоминать. Помнилось, как когда-то со Шмыглом получилось. От блеска золота у многих глаза слепнут. Правда, ежели просказался про то, что с Булкой неприятности имел, Володя в два счета докопается, из-за чего… Опять расчувствовался, товарищ старший прапорщик!
— Хорошего человека в тебе чую, — сказал Механик вслух. — Другому бы не открылся. Больно часто меня по жизни кидали. А тебя подставлять не хочу. Как вспомню письмишко твоей мамани — слеза на глаза ползет…
— Эх! — расстроганно вздохнул Володя, положив руку на плечо Механика. Помолчали, покурили…
— Конечно, — задумчиво произнес Ларев после этой паузы, — нездорово, что ты с тамошней братвой поцапался. У них там крепкая система, с ними мне ссориться не резон. Кстати, на карьере — не ты поигрался?
— Я, — сказал Механик, решив, что это уже ничего не решает.
— Ну, это мы затрем как-нибудь… — выпуская дым через ноздри, помыслил вслух Володя. — А с остальным — попозже разберемся. Если поживешь здесь тихо, мирно и не высовываясь — шансы будут. Охрана у меня надежная, не протреплются, надо думать… Ну как, остаешься? По рукам?!
Механик задумался, но ненадолго. Он, конечно, понимал, что Ларев, как говорится, человек сложный и неоднозначный. И ясно, за свое гостеприимство потребует не только работы по благоустройству территории хутора. Очень может быть, что опять придется кому-нибудь «Мерседес» минировать… С другой стороны, куда денешься? Откажешься — вместо друга еще одного врага наживешь.
Нет уж, от добра добра не ищут.
— Остаюсь, — сказал Механик и хлопнул жесткой ладошкой по могучей лапе Владимира Васильевича.
ПОСЛЕ ТРЕТЬЕЙ ВСТРЕЧИ
Настенные часы в кабинете профессора Баринова показывали 22.35, а он все еще не покинул рабочее место. И это — несмотря на то, что в ЦТМО официально был нерабочий день — суббота.