– Да ты не стращай! – поморщился Постнов. – Вот честное слово! Нашел, тоже мне, кого пугать! Ты лучше толком объясни, в чем дело! Задание, доверие, это все понятно. Ты к сути переходи.
– А суть такая, – строго произнес Сидорчук, невольно распрямляя спину, словно на параде вышагивал. – Суть такая, что ты должен организовать у себя хранилище, тайник, банк своего рода. Обстановка какая в республике, ты знаешь не хуже моего. Бороться будем до последнего, но враг силен. Все может приключиться. На крайний случай партия определила подготовить пути отхода.
– То есть как это отхода? На попятную, значит? – Постнов до боли сжал здоровый кулак.
– Не на попятную, а пути отхода, – назидательно повторил Сидорчук. – Образованный человек, воевал, значит, должен понимать разницу. В любых обстоятельствах нужно сохранить ядро нашей партии, вождей наших, Владимира Ильича. Случись худшее, мы должны будем уйти в подполье, даже уехать за границу и оттуда продолжать борьбу. Стратегия! Из искры возгорится пламя! Я за тебя лично поручился перед товарищем Дзержинским! Понимаешь теперь, какое тебе оказано доверие?
– Понимаю. И что же мне поручено хранить? – недоверчиво морща лоб, спросил Постнов.
– Бриллианты, – сказал Сидорчук. – Целых три фунта. Сам-то я в них толку не вижу, но знающие люди говорят, что несметных денег эти камни стоят. Из каких-то царских коллекций. Еще документы, паспорта заграничные. Все добро в железном ящичке с хитрым запором. Ты должен своей рукой заверить опись ценностей, которые я тебе передаю на хранение. Одна бумага у тебя остается, другую я в Москву отвезу. Значит, береги этот сундучок как зеницу ока, чтобы ни одна контра о нем не пронюхала. Сам понимаешь, что будет, если не убережешь. Оружие у тебя имеется на крайний случай?
– Наган да десятка два патронов, – сказал Постнов.
– Дам тебе пяток лимонок и патронов добавлю, – пообещал Сидорчук. – Ну, и это… Деньги кое-какие тебе тут выделены на прожитье. Барином будешь жить.
– Это все хорошо, – заметил Постнов. – Только дальше-то что? Долго мне здесь куковать? Если откровенно, я когда тебя увидел, надеялся, что ты меня с собой заберешь. На фронте от меня больше пользы было бы.
– На фронте от тебя с одной рукой больше вреда, чем пользы, – мотнул головой Сидорчук. – Да и в тылу сейчас не лучше. Везде контрреволюция голову подымает. Схватка не на жизнь, а на смерть. Без жалости. А ты выздоравливай. И с барышней поосторожнее! Не нашего она поля ягода. Белая кость. Мои слова тебе не по вкусу – вижу, но ты их на ус намотай. Я людей лучше знаю. От таких вот дамочек чего хочешь можно ожидать!..
– Ладно, не маленький! – буркнул Постнов. – Так пойдем в дом. Там опись проверим, перекусим, чем бог послал.
– Некогда мне, – возразил Сидорчук. – Возвращаться надо. Каждая минута на счету. Камушки вот проверить если…
– Да что там! – махнул рукой Постнов. – Тебя сам Дзержинский послал, а я пересчитывать буду? Давай свои бумаги, не глядя подмахну.
– И то дело, – с облегчением сказал Сидорчук. – В машине они у меня. И груз там же. Припрячь понадежнее и глаз не спускай. А придет день, объявится тут человек и скажет: «Закат нынче алый, должно быть, к буре». Ты ему ответишь «Рассвет будет еще алее». Запомнил? Он покажет тебе мандат и объяснит, что делать дальше. А пока твое дело – караулить. С барышней будь поосторожнее. Может быть, съехать тебе от греха подальше? От этого бабьего вопроса много нашего брата пострадало. Но тут суть не в тебе и не во мне. Мировая революция под ударом! Ты вот о чем помни!
– Про это мог бы и не говорить, – хмуро сказал Постнов. – А съезжать я никуда не буду. Анастасия Сергеевна – хорошая женщина, хотя и из дворян. В мои дела не суется. Между прочим, идеи мировой революции поддерживает.
– Ох, не верю я в таких благодетелей! – с тяжелым вздохом произнес Сидорчук. – Смотри, головой ответишь, если что! Ну да ладно, пойдем!
Тяжело ступая, он повел Постнова к автомобилю. Бойцы, толпившиеся у грузовика, невольно подтягивались, ловили его взгляд, поправляли на плече винтовки. К Постнову они присматривались с сомнением. Эти люди прикатили в такую даль, зная, что выполняют серьезное задание партии, были готовы к опасности и ждали ее, имели право на недоверие.
Но Сидорчук-то знал Постнова как облупленного и не должен был в нем сомневаться. Все дело было в Анастасии. Николай Ростиславович понимал это. Наверное, Сидорчук был сделан из железа и никогда не хотел женского тепла, ни разу не влюблялся. Об этом даже подумать было смешно. При этом он воображал, что отлично знает женщин. «От этого бабьего вопроса много нашего брата пострадало»!