Предупрежден – значит вооружен. Обратная дорога прошла лучше, старпом хорошо все уяснил. Ни на пути туда, ни обратно, командира на опердеке не было. Рука у меня зажила быстро и до определенного момента не беспокоила.
Темная масса воды, плещущаяся за бортом, ласкала слух, успокаивала, звала…
– Воду давно не видел?
Я очнулся, не приложив никаких усилий для опознания не промаховского голоса.
– Отстань.
– Сам отстань.
Кид подошел и по моему примеру облокотился на планширь. Хлебнув чего-то, он заботливо спросил:
– Хошь?
Я посмотрел на протянутую руку. Полупустой стакан с чемергесом, черт его знает, где он его взял.
– Давай.
Он со смешком сказал:
– Я так и думал.
Молчание, вполне объяснимое фразой “я пил”, он прервал словами:
– О чем думаешь?
– Утопиться хочу.
– Правда?
– А почему нет? – горько усмехнулся я, допив. – Бунт поднять нельзя, сбежать тоже, а жить так дальше – и подавно.
– Да ладно тебе, – воскликнул солдат, махнув рукой. – Не веди себя как маленькая девочка.
– Сколько девочек, живущих, как мы, ты знаешь? – поинтересовался я и добавил, ехидно улыбнувшись: – Сколько ты вообще девочек знаешь?..
Он немедленно ответил мне тычком под ребра, хотя знал, скотина, что больно.
– Ему шило таскаешь, жалеешь его, возишься с ним, как с дитем малым, а он!..
– Не обижайся. У меня тут тоже не то чтобы бесплатный постоянный доступ к девчонкам.
– Не обижаюсь. Дюк? – вдруг серьезно позвал он.
– Чего?
– Про утопление – ты это серьезно, или шутишь?
Я помрачнел.
– Сам подумай, Кид, что мне еще делать?
– Жить дальше.
– И сдохнуть однажды под… сам знаешь, чем… – с досадой, невнятно, проговорил я, но он все понял.
– Остепенись, черт тебя дери! Я под руку к нему не лезу, и смотри – я в порядке!
– Я тоже ничего такого не делаю!
Скептицизм у него во взгляде можно было шкрябкой соскрести и голиком смести.
– Мне твои залеты по алфавиту перечислить или по тяжеловесности?
– Иди к черту, – запальчиво ответил я, зная, что отчасти он прав. – В этот раз я на него, видите ли, косо посмотрел!..
– И все-таки, – продолжил Кид, дружески кладя руку мне на плечи и на всякий случай силком утаскивая от фальшборта, – и все-таки, Бешеный, умереть ты всегда успеешь, а вот жить другого шанса не будет.
Однажды, мы, по поручению, должны были пересечь экватор. Мы с Кидом были в тех широтах впервые, потому для нас было необычным то, что мы знатно так прокоптились на жарком экваториальном солнышке, и то, как Море, из сурово-серого, стало изумрудным. Как удивителен мир, думал я, когда кто-то крикнул:
– Экватор!
Выстрелили из пушек, мы вскинули кулаки вверх и хором издали радостный крик.
– Эй, Бешеный!
Я обернулся. Кид махал мне рукой, я подошел к нему. Он дал мне подзорную трубу в руки и сказал:
– Смотри, экватор!
Я недоверчиво поднял бровь.
– Чего там смотреть-то, а? Я, конечно, дурак, но не настолько же.
– Просто посмотри, – попросил он.
Я хмыкнул, приложил трубу к иллюминатору и увидел красную линию, проходящую через волны. Я, невольно перегнувшись через планширь, убрал подзорку, посмотрел без нее. Ничего не было. Тут до меня дошло, я посмотрел было на объектив, но вдруг почувствовал, что меня систематически, за ногу, выбрасывают за борт. Прежде чем вывалиться, я ухватился за ворот его тропички и в итоге вынырнули мы уже вдвоем с Не Промахом.
– Какого черта?..
Я, с торжествующим “ха!”, ударил по воде рукой, обрызгав его теплой водой, и, воспользовавшись его замешательством, поспешно уплыл от возмездия. Отплыв, я начал озираться, как вдруг почувствовал, что кто-то, с криком “Хобана!”, ловко запрыгнул мне на плечи. Я со звуком сжатого воздуха оказался под водой, но ненадолго. “Кто-то” начал пытаться встать во весь рост. Я дождался, пока ему это удастся и резко всплыл, сбросив радующегося победе Кида с себя. Он, выгнувшись в воздухе, со всплеском упал в воду. Мы топили друг друга и остальных недолго, прежде чем громкий вопль, который, как мне кажется, издают только фурии в аду, прервал веселье, требуя вылезти из воды сию же секунду, если мы не хотим последствий.
Мы должны были причалить у островов Уна-Муе, на родине Шебы. Наша дробь на право сходить на землю не посчитала зеленые берега Уна-Муе за исключение, но нам это не сильно помешало. Уна-Муе представляет из себя два равнинных острова, соединенных перешейком. В то время его еще не колонизировали, собственно, потому мы и оказались там. Мы не принимали непосредственного участия в этом гнусном процессе, чему я безмерно рад, так что по этому поводу мне сказать нечего. Все дни стоянки там мы провели, развалившись прямо на палубе и давя на массу, играя в карты, мертвецки напиваясь и завывая: