Выбрать главу

Я подскочил, огляделся, но в каюте никого не было. Тут забило две склянки – подъем.

   Если вы думаете, будто на этом подобные стычки закончились, спешу вас огорчить – нет. Но зато они быстро утихали. И я стал часто ловить на себе боязливые взгляды. Удивительно, однако. Я добился этих взглядов за одну ночь, не дав никому даже подзатыльника, тогда как мой командир не смог дождаться этого от меня за 20 лет.

   Скоро мы должны были войти в другое течение, и я пошел сообщить об этом ребятам. Я уже полу-съехал вниз по трапу в кубрик, как вдруг услышал голоса. Неудивительно, конечно, матросы – болтливый народ, но до меня донеслось четкое:

– … капитан такой. Ты ведь только нанялся, верно?

Я узнал голос Лича, и понял, что он обращается к Гоби – юнге, жизни не видавшему, пороха не нюхавшему, как говорится. Я прислушался.

– А я вот слышал, – это подключился Дик, – я слышал, что он того… силком на флот затащенный.

– Ну конечно, – фыркнул Дон. – А в капитаны его каким ветром тогда занесло?

– Этого я не знаю, – раздраженно ответил Дик. – Но добровольцем он точно не был. Я даже слышал кое-что… Как-то раз, на шхуну нанялся парень, бывший годами эдак тремя младше капитана – тогда еще матроса.

Я понял, куда его кренит и нервно сглотнул. А он продолжал:

– На той неделе он – парень, значит – опоздал на вахту, а это у них там карается весьма серьезно. Ну… как, вы и сами знаете.

Да, Дик, знаем.

– … Ну и черт дернул нашего кэпа выпалить: “Сэр, он не выдержит”. “Что?” – командир евоный обернулся на него. Дюковский друг… или брат, не помню… еще за его спиной яростно жестикулировал, чтобы он захлопнулся, но это было против его обыкновения. – “С чего это?” “Посмотрите на него, это же видно” – Дюк указал рукой на мальчишку, а он-то был мелкий такой, щупленький. “Ты выдерживал в его возрасте” – с недобрым оскалом заметил командир военморский. Капитан наш покраснел, как рак, то ли от злости, то ли что. Брат его этак красноречиво провел пальцем по горлу и показал на него. Но было уже поздно. – “А сколько бы ты ему дал?” – спрашивает командир. Дюк подумал-подумал и говорит: “Два”. Командир тогда с напускной такой невинностью заявляет: “Вот незадача – боцман-то наш уже настроился на 20. Что ж, если тебя так тревожит его судьба, ты можешь разделить ее с ним”. Ну, и ясно, что было дальше.

– Тебе-то откуда знать, тебе ж до эв-эм-эфа как до звезды ручкой?

– У меня есть там друзья, – гневно, еле сдерживаясь, ответил Дик. И не соврал. Не знаю, действительно ли у него там именно друзья, но баковый вестник из него вышел отменный, и честный, что важно. Совсем как тогда, по странному ощущению в щеках я понял, что густо покраснел, но, как и тогда, не от злости. Стыд охватил меня, как если бы парни слышали слова командира: “Ты выдерживал в его возрасте”, сами. Я бесшумно прислонился к переборке и закрыл лицо руками.

– Ну, даже если это правда, капитан-то, значит, добрый человек… – робко заметил Гоби, пока я поднимался наверх.

   В один из многочисленных монотонных дней в пути на горизонте замаячил барк, явно направляющийся по направлению к нам. Я, по натуре своей вечно лезущий на рожон, решил на время забыть о том, что это время мы – контрабандисты, а не пираты. Черный флаг весело взвился на флагшток, развеваемый на ветру. Тридцатипушечный барк не испугался и, даже кажется, усмехнулся, глядя на небольшую “Ла Либре”. Однако у меня и на уме не было равняться пушками с пятимачтовым барком. Мы, на всех парусах да при хорошем боковом ветре, подлетели к судну. Я построил четверых лучших своих стрелков на квартердеке, внимание остальных целиком сосредоточил на парусах – предстояло маневрировать.

– Капитан, а пушки? – с испуганным видом спросил меня помощник, вопросительно разводя руками. Команда пиратов здорово разволновалась – в одиночку на суда они не нападали.

– Пушки – не наша сильная сторона, Мэйт, – быстро ответил я и торопливо сказал ему, что мы будем делать.

Шхуна взяла круче к ветру и встала почти борт о борт к барку. Вдруг раздались выстрелы из ружей и четыре человека на барке, застигнутые врасплох, рухнули кто на палубу, а кто и за борт. Все пули нашли свои цели. Ожидавшие или залпа из пушек или попытки улизнуть, барк поднял огонь, но было уже поздно. “Ла Либре” воспользовалась заминкой и быстро ушла с линии огня. “Огонь!” скомандовали на шхуне и с юта снова выстрелили. И снова метко. Огромный корабль неповоротливо встал левентик, предприняв попытку продырявить шхуну. Но она ловко увернулась, встав на левый галс. Реи, гики и гафеля с парусами на шхуне вертелись как сумасшедшие, на барке люди то и дело падали под залпами стрелков. Шхуна кружила вокруг противника, словно птица, дразнящая медведя, а ее капитан благодарил Море и небо за то, что подарили мне такого неопытного противника. В конце концов, я наконец углядел на вражеском судне капитана, схватил ружье, прыгнул на ванты, прицелился, надеясь хотя бы ранить, и выстрелил. Удача улыбнулась мне и направила пулю прямо ему в лоб. Экипаж, перестав получать команды, растерялся и, когда мы с парнями ступили на борт, сразу сдались. В итоге я, посадив нескольких своих ребят на целехонький барк, отправил их к Хету. Команду барка я забрал к себе. И очень скоро обнаружил, что они – типичная швартовая команда, мало того что бестолковая, так еще и нерешительная. Так что даже если бы я их отправил к Хету, у них бы смелости не хватило на ослушание. Так что нет ничего удивительного, что перед первой же небольшой и ну очень предсказуемой бурей они умудрились забыть убрать бизань. Бизань убрать. Перед штормом, интеграл тебе в глаз! Ладно, главное, что во время крена, с моей помощью или нет, за борт никто не свалился. В любом случае, это был звоночек для меня, что нужно их “образование” подтянуть, если я хочу целым и невредимым дойти до Востока. Нет, мы не ходили по палубе и не повторяли паруса и снасти. Я знал, что практика – лучший учитель. Поэтому, отправив старых ребят отдыхать, я все управление взвалил на новых, заставляя их выделывать дикие маневры. Выглядело это примерно так: