– Как идут дела?
Хаким повернулся и, сделав жалобное лицо, застонал так, как умел только он.
– Капитан, ты, видно, издеваешься надо мной!
Я недоуменно нахмурился и, увидев, куда он смотрит, окинул себя взглядом. Фонарь под глазом, рассеченная грудь, на честном слове держащаяся нога. Я с тоской подумал о Хете, всегда выглядящем щегольски. Треуголка, костюм, сапоги, все идеально выглаженное и чистое. О контр-адмирале я вообще молчу. Его форма обошлась ему дороже, чем мне моя жизнь. Естественно, на нем, в отличие от Хета, никогда и царапинки не было. Я же вечно похожу на подбитого пеликана.
– Как ребята? – снова спросил я.
– Жить будут. Что бы вы без меня делали? – проворчал он в ответ.
– Я тут нужен?
– Нужен, – кивнул Хаким. – Только вот не мне. И не команде. Себе ты тут нужен, капитан! Это безобразие, Дюк! Себя не бережешь, так хоть меня побереги! Я ж с ума сойду!
– Ладно, ладно, – отмахнулся я. – Займись мной, когда освободишься.
– Да конечно, а как же… Ты куда? Вернись щяс же! Дюк!
Я поторопился скрыться от своего судового врача. В гневе он страшнее меня. Через пару часов он был весь в моем распоряжении. Хаким хлопотал над моей ногой долго, периодически бросая на меня озабоченные взгляды, и бормотал:
– Господи, ну что ж вы за люди-то такие, а…
– Обычные, – отвечал я, поводя плечами. – Все, бывает, царапаются. Бывало и хуже…
Он посмотрел на меня с тоннажем скепсиса, но снова бранить не стал.
Этот налет, в общем, пополнил наши карманы на 500 тысяч. Опьяненные богатством, мы чуть не боготворили своего коммодора. Однако ему словно было глубоко чхать на рвущиеся от монет карманы. Его необъяснимая тоска закончилась лишь когда мы однажды, из-за необходимости, пришвартовались в пристани острова Туга. Остановились мы там ненадолго, на пару дней, но и за это короткое время мне успел свалиться снег на голову.
Хет вызвал меня к себе в каюту, чтобы проложить истинный курс шхуны. Он сидел в кресле, сцепив пальцы вместе и невозмутимо глядя, как я распинаюсь перед ним, уперев руки в стол, как вдруг…
– Коммодор!
Я обернулся на распахнувшуюся дверь каюты. Хет спокойно встал и спросил:
– Мистер Корн. Что вам нужно?
Вдруг жандарм протянул руку куда-то за пределы нашего видения и достал оттуда какого-то мальчонку.
– Тим! – взволнованно воскликнул Хет. Я начал раздумывать, кем же должен быть этот шкет, чтобы заставить кровь непробиваемого коммодора пениться и понял…
– Здравствуй, папа, – нахально поздоровался мальчишка, скрещивая руки. Я сгреб карты со стола и отошел. Невысокий, крепенький, с каштановыми кучерявыми волосами, острым подбородком и гордо вздернутым кверху носом. В глазах светилась робость, смешанная с уверенностью. Такое выражение бывает у людей, когда они весь день убеждают себя, что они хозяева всего света, а потом у “его светлости” душа уходит в пятки. Определенно, недалеко яблочко от яблони упало.
– Ваш сын – вор, коммодор, – заметил жандарм. – Спас его только из уважения и благодарности к вам. В следующий раз, боюсь, что вы найдете его с отрубленной рукой.
– Да, да, спасибо, мистер Корн, – невнятно пробормотал Хет. – Передайте вашим коллегам привет от меня.
Жандарм раскланился и удалился, позволив отцу обратить все внимание на сына.
– Объяснитесь, пожалуйста, молодой человек.
Я хотел выйти, но коммодор жестом преградил мне путь и вынудил остаться.
– Я жду.
– Ах, вы хотите объяснений, господин коммодор? – поддержал его игру Тим, беря секстант со стола. – Ну так слушайте. Я спокойно шел по базарной площади, когда вдруг мимо меня пронеслась толпа ребят. Оказалось, что они украли что-то там с прилавка, а так как они были со мной одного возраста, то меня посчитали за одного из их группы и притащили сюда. Все.