– Дюк…
Я вздрогнул. Я не слышал своего имени 29 месяцев, все это время я был просто номер 759.
– Ты права, это я, – усмехнувшись, чтобы скрыть волнение, сказал я. – А теперь дай мне пройти.
Ее когти только крепче впились в мою обшивку.
– Как тебе понравилась каторжная жизнь, а, морячок?
Я состроил недовольную гримасу.
– Я с 11 лет там, я привык. На Маяке все знают?
– Кто-то знает, кто-то нет, – уклончиво ответила она. – А я давно это предсказала.
– Ну-ну.
– Хочешь, расскажу, что с тобой будет дальше?
– Я не хочу знать свое будущее. И платить я тебе не…
– О, вижу, вижу! – воскликнула она, закрыв глаза и протянув руку вперед. Я вздохнул и понял, что сопротивляться бесполезно – люди, считающие женщин слабыми созданиями, никогда не были пойманы старой ведьмой. Закрыв свободной рукой глаза, я про себя начал молиться, чтобы это быстрее закончилось. – Да, в этот раз ты вылез сухим из воды, малыш, – наконец начала она, открыв свои всевидящие очи. – Но потерять то, что тебе всего дороже, тебе придется еще дважды, – выставила два костлявых пальца. – И оба раза из-за женщины.
– Кажется, первый из них мне известен.
– Врешь! – взвилась она.
– Произойдет он из-за тебя, а потеряю я, видимо, свою правую рабочую руку, – со смешком ответил я, глядя, как мое предплечье приобретает синеватый оттенок.
Она покачала головой, не оценив шутки.
– Что тебе дороже всего, знаешь только ты, но это уж точно не рука!
– Может быть, но если ты думаешь, будто я ей вовсе не дорожу, то ты глубоко ошибаешься, – с этими словами я стряхнул с себя ее когти и ушел прочь.
– Берегись, Дюк! – кричала она мне вслед. – Берегись своих слабостей, но еще больше остерегайся своей силы.
Я зашел в первый попавшийся паб. Меня быстро обслужили. Отдохнув и забронировав себе каюту, я вышел на свежий воздух покурить. Вот стою, я стою, пока не случилась самая счастливая случайность в моей жизни.
Раздались крики. Сначала я не придал им большого значения – дело не редкое, но среди толпы мне послышался знакомый голос. Я, не веря себе, повернулся и начал высматривать того единственного человека в толпе. Да, слух не подвел меня. Когда он приблизился, я выбросил руку вперед и перехватил несущегося сломя голову Тима.
– Пусти!.. – взревел он, пока не поднял глаза. – … те?..
Я не стал дожидаться, пока он сыграет все эмоции, от ужаса до радости (или огорчения, кто ж его знает) и втащил его в паб. Заставить Тима бегать было непросто, значит, что-то случилось.
– От кого несешься?
Я давно отпустил его, но его руки все еще находились в том положении, в котором я их держал.
– Вы живы?!
– Как видишь. Что случилось, говорю?
– Н-но п-почему?
Я встряхнул его и заорал:
– Тим, что случилось?!
Люди с удивлением смотрели на эту странную сцену, но я не обращал внимания. В руках бывшего юнги я заметил что-то золотое. Откуда бы у него взялся золотой браслет?
– Опять украл? – спросил я, забрав украшение у него.
Он удивленно воззрился на браслет у меня в руке, пока наконец не вспомнил, что же все-таки произошло. Ноги у него подкосились, мне понадобилось снова схватить его за локоть, чтобы он не упал.
– Меня повесят! – дрожащим голосом сообщил он мне.
– Тихо! Такие вещи не говорят вслух, неужели я тебя ничему не научил? – я посадил его на стул и дал ему чей-то стакан виски, который он тут же осушил. Его владелец хотел было устроить разборку, но я нетерпеливо поднял руку в требующем тишины жесте. Как ни странно, это сработало. – Тебя не повесят. Ты украл его? – я помахал браслетом в воздухе.
Он дерганно кивнул.
– Они пробежали мимо, не бойся. – Я не соврал, топот давно затих вдали.
– Они вернутся. Меня поймают. И казнят.
– Успокойся, – я спрятал браслет в карман и положил руку ему на плечо. Когда у двери действительно послышались шаги и голоса, я незаметно стянул с кого-то шляпу, нахлобучил ее ему на голову, закрыв лицо, сделал ему жест пригнуться, откинулся сам и “заснул”, одним глазом следя, чтобы Тим не выдал себя. Я сидел к двери спиной, но знал, что они сейчас стоят в дверях, злобно зыркая по сторонам и спрашивая прохожих, не видели ли они такого-то парня. Поднялся крик, и ювелирных дел мастера с констеблями выперли из паба. Я выдохнул. Тима под огромной шляпой совсем не было видно, было непонятно, то ли он – куча выкинутых мной вещей, то ли мой пьяный товарищ, решивший скукожиться. Я усмехнулся и снял с него спасительную шляпу. Его в тот момент было не узнать, он больше походил на мертвеца, чем на живого человека. Я потрепал его по все такой же кучерявой голове и со смешком спросил: