– Это злая шутка, Тим.
– Я не шучу!
– Этого не может быть! Он бы не оставил ее так.
– Он и не оставил, но в ту ночь, если помните, мы были не одни. Мы отбили нашу шхуну. – Потом тихо, горько добавил: – Мы не успели помочь. На шхуне мародерничало только человек 20 – остальные отчалили, и мы не знали, куда. Отец пытался найти тот корабль, искать информацию о тебе, хотел выкупить, но никто ничего не знал. Прости, Дюк, – почти шепотом закончил Тим, боясь поднять на меня глаза.
– Вы и не должны были – у вас бы не получилось. Не совершай моих ошибок, Тим, и всегда думай о себе, – отмахнулся я, но мои мысли занимало только одно – она цела, и она не у него. – Пойдем в порт! – я махнул ему рукой, чтобы он следовал за мной, но он не двинулся.
– В чем проблема, матрос? Ты же все еще матрос, или мне называть вас “сэр”? – я склонился в почтительном поклоне, снимая воображаемую шляпу. После заявления Тима настроение у меня мгновенно поднялось выше небес…
– Все… не совсем так, как ты себе представляешь. Мы разошлись. Окончательно. Навсегда. Нет больше нашей эскадры.
… и с такой же скоростью упало назад.
– Ничего не понимаю. Это что же ты хочешь мне сказать, малой?
Тим грустно опустил взгляд.
– Отец ушел в отставку. Продал “Ската”, вернулся домой. Вскоре после того, как тебя схватили.
– Хет… ушел… продал, – я пошатнулся, но скоро взял себя в руки и тихо сказал: – Етить твою за ногу, стоило мне ненадолго исчезнуть и у них все тут же пошло кувырком! А чего это он так, а? Что сказал? Может, он пошутил, а? – с надеждой спросил я. Тим моего вопроса не услышал.
– Кстати, Дюк, где ты был?
– Угадай. Ну так что, мне с ним разговаривать придется, что ли? – я непроизвольно схватился за голову и начал широкими шагами мерить каюту.
– Нет, не придется. Ты его не убедишь.
– Попробую, что ж делать. А что, неужели никто в коммодоры не запросился?
– Нет. Так где ты был, говоришь?
– Потом, – я махнул на него рукой, не столько оттого, что был очень занят, сколько оттого, что мне страсть как не хотелось об этом говорить. – А шхуну кто сюда привел?
– Твой помощник, Кент. – На все мои вопросы Тим отвечал, стоя прямо, сцепив руки за спиной, слегка раскачиваясь. Дело привычки.
– Ладно, пойдем, выйдем на свежий воздух, а то на меня эти переборки давят.
Мы вышли на улицу и медленно, не сговариваясь, пошли в порт. Я нащупал в кармане браслет и протянул его Тиму со словами:
– А у тебя что, деньги кончились, что ты украшения взялся воровать?
Он вспыхнул.
– У меня… да. Кэп, пожалуйста, не будем вспоминать наш вчерашний разговор, хорошо?
Я кивнул и похлопал его по плечу.
– Понимаю. А Кент теперь – капитан, да?
Тим отчаянно замахал головой.
– Нет, он… был очень расстроен, сказал, что не хочет брать на себя такую ответственность. Пробормотал что-то про тебя, про твою душу, что ли… Ну, ты же знаешь, он достаточно суеверный человек.
– Мою что? – я остановился.
– Мы ведь думали, что ты мертв.
– Вы так думали почему?
– Мне сказали, что тебя того, ну… вздернули, – его явно охватило смущение. Я хотел спросить, а с какого такого, собственно, перепугу, но потом вспомнил, как это должно было выглядеть со стороны и просто пробурчал:
– А, понятно.
Мы пошли дальше, но я обшивкой чувствовал, как он ждет продолжения.
– Как видишь, вы ошиблись. Ты же знаешь, у них идет война, им требовалась… Ну, как тебе объяснить? В общем, каторга.
Он запнулся. Одновременно с этим нам открылся маяковский порт. Я быстро углядел в гавани “Ла Либре” и устремился к ней.
– Сэр, чего вам тут надо? Сюда нельзя. – Бросил мне – это мне-то! – Дик, облокотившийся о фальшборт, не поднимая глаз от грязных ногтей. У меня было слишком хорошее настроение, чтобы орать, поэтому я просто сделал приветственный жест и крикнул:
– Эй, там, на палубе! День добрый.
Я даже со своего места увидел, как Дик вздрогнул. Видимо, у меня все же достаточно узнаваемый голос. Он прищурился, протер кулаками глаза, но все же им не поверил. Я тем временем поднялся на опердек.
– Как ветер сегодня, а, матрос? Попутный, нет?
Он хотел что-то сказать, но вместо ответа послышалось только невнятное бульканье. Я махнул на него рукой и сказал:
– Все с тобой понятно.
Переведя с него взгляд, я почувствовал, как у меня по коже пробежали мурашки. Может, от ветра. Холодного норда, заставляющего волны биться о борт шхуны. Краска немного потускнела, но в конце концов, когда я в последний раз перекрашивал ее? Убранные паруса тихо трепались на ветру. Рангоут негромко поскрипывал. Моя шхуна. Я молча подошел к фальшборту, присел и положил руки на планширь. Я не был здесь всего лишь 2 года и 5 месяцев, но мне казалось, будто прошло 50 лет. Встал, положил руку на грот-мачту. В ту же секунду ветер словно снова обрел силы, случился новый порыв, меня окатило брызгами соленой воды и леера, удерживающие грот, лопнули. Давно хотел сменить бегучий такелаж. Грот гордо растянулся на ветру. От неожиданности все вздрогнули, я, будучи слишком подавленным, чтобы пугаться, взял линь, залез на салинг, молча отвязал порвавшийся нирал и заменил. И чего я этого раньше не сделал? Сидя на салинге, я вгляделся в небо. Завтра, когда пробьет пять склянок, будет буря. Спрыгнул. За все это время мне ни разу не пришла в голову мысль, что шхуна, может быть, мне уже не принадлежит. Я вообще ни о чем не думал.