– Сердцем я всегда с тобой, рыбка моя.
Она поняла, что я что-то недоговариваю и посмотрела мне прямо в глаза с выражением тревоги. Я, признаться, не выдержал ее взгляда и отвел глаза.
– Пойдем погуляем, – спустя пары секунд раздумий сказала она и потянула меня за руку.
– В дождь?
– Почему нет?
Я повиновался. Она поманила меня к берегу и мы продолжили свой путь вдоль береговой линии. После весьма продолжительного, но не неловкого молчания, я наконец собрался.
– Шеба?
Она с вопросом в глазах взглянула на меня.
– Откуда ты узнала?
– Узнала что? – не поняла Шеба, сдвинув красивые черные брови вместе.
– Что меня… ну… того… – промямлил я, не зная, какие слова подобрать. Благо, она и так уяснила.
– Канте рассказал, я же тебе говорила.
– Нет, я имею в виду то письмо. Ты написала его как раз в ту ночь, как это случилось. Сможешь вспомнить?
Шеба неопределенно дернула плечами, продолжая ровными шагами мерить точно выточенную волнами гальку.
– Лучше бы ты спросил, смогу ли я забыть, – с несколько грустной улыбкой, еле тронувшей ее губы, сказала она. – Я просто проснулась посреди ночи с каким-то чувством… тревоги, что ли. Сны мне не снятся, но я знала, что это связано с тобой. Я не сильно доверяю своим чувствам, но в этот раз, ради собственного удовлетворения, решила написать тебе. Зная твою любовь к чтению, написала буквально несколько слов. Отправила. И ты так никогда и не ответил.
В ее голосе не было грусти, не было волнения, тон ее был ровен, как морская гладь, когда мы идем по “зеленой”.
– Я только вчера получил его. Пока оно дошло до ребят…
– Тебя на “Ла Либре” уже не было, – заключила девушка. Я взял ее за руку, она положила голову мне на плечо. Прибой разбивал пену волн о скалы, брызги отлетали в нашу сторону и оседали на ее скулах, волосах, ресницах…
Так мы проходили несколько часов, но про каторгу я все еще не упомянул ни словом, а она мне не напоминала.
Глава XVII
Через несколько дней, накануне моего отъезда, когда она хлопотала по хозяйству, я спросил у нее:
– Канте видел меня, Шеба?
Она смерила меня недоумевающим взглядом и сказала:
– Нет, насколько я знаю. Вряд ли – он не задержался бы ни на секунду, если бы узнал тебя.
– Хорошо, – кивнул я и направился было к выходу, но она крикнула мне вслед:
– Не наделай глупостей, Дюк!
Дождь все еще лил. Поспрашивав, где сейчас находится один известный музыкант, я, уже ближе к ночи, завернул за угол дома во вполне обыкновенном маяковском переулке. С другой стороны дома меня не было видно и переборки соседних надстроек образовывали что-то вроде прохода. Встав там, я стал ждать. Спустя какое-то время, я услышал приближающиеся шаги и поднял заранее обнаженную саблю. Лезвие оружия, выбив искру из каменной переборки, заслонило проход и идущий подскочил на месте от неожиданности.
– Ух ты, кто это тут у нас! – нарочито весело воскликнул я, выходя из-за угла и убирая клинок за спину. Канте отступил на пару шагов. – Здорово! – я протянул ему руку.
Он с недоверием воззрился на меня, но краба таки дал. Я не мог не обратить внимания на длинные, тонкие и настолько нежные пальцы музыканта, что я своей огрубевшей рукой их почти не чувствовал.
– Ну, как жизнь, дружочек? – спросил я, острием сабли проводя по переборке.
– Что вам от меня надо? – хрипло спросил он, делая еще пару шагов назад.
– Что ты! Мне просто захотелось поболтать со старым другом, – я медленно шел ему навстречу.
– Мы с вами не друзья. – Его два шага назад.
– Неужели? Неужели ты меня не помнишь? Ну-ка, кто я? – Мои два шага вперед.
– М-моряк… – Два шага назад.
– Не то. – Два шага вперед.
– К-капитан…
– Не то, Канте, не то! Что ты сказал обо мне Шебе? Нет, стой!
При его попытке бежать я поймал его и прижал к переборке.
– Что ты рассказал Шебе?! – повторил я.
– Я-я… не помню, – задыхаясь от моей руки на своем горле проговорил он.
– Не ври мне! – заорал я. – Знаешь, что в последний раз я сделал с доносчиком? Я выбил ему глаз… Что ты ей сказал?!
– Что ты… что ты…
– Дальше!
– Что ты… пират…
– И?
– И-и… контрабандист…
– Самое главное что?!
– … беглый каторжник…
– А кто, твою-то мать, – я швырнул его на землю, – тебе разрешил выдавать чужие тайны?!
– Она бы все равно узнала, – простонал он, корчась в пыли. Я даже запереживал, не сломал ли я ему спину.