– “Дисциплина”, ха-ха-ха!
– Да, представь себе, господин залетчик.
– Я – залетчик??
– А “Бешеным” тебя за излишек чувства юмора окрестили, да? И что такое ворошиловка, ты тоже не знаешь?
Сказать мне на это было нечего. Самодовольно улыбнувшись, Кид продолжил:
– Ну что, спустя 20 лет он уже не кажется таким несправедливым?
– Он убил нашего капитана, Кид, – напомнил я приглушенным голосом, почувствовав, как эти слова обожгли горло. Он поджал губы и сдержанно уклонился:
– На войне как на войне. И я не об этом сейчас говорю.
– Это была не война! Тебе ж самому перепало тогда, чего ты его защищаешь?! – взорвался я.
– Вполне заслуженно, – невозмутимо заявил он. – Мы не должны были сбегать, за это вообще следует казнь.
– Да лучше б убил, – сквозь зубы пробормотал я.
Мы замолчали. Наконец он красноречиво закатил глаза и горячо воскликнул:
– Много лет прошло, ты успел побыть и капитаном, и даже коммодором. Неужели ты не можешь его понять?
– Может быть, – резко начал я, – мне просто повезло с командой, но мне ни разу не понадобилось и пальцем кого-то тронуть. А тебе?
Он озадаченно воззрился на меня.
– Сколько крови пролилось за эти две гайки с якорями, а, Кид? Молчишь? Ну молчи.
Я хотел с достоинством поддержать воцарившуюся тишину, но не выдержал и таки выпалил:
– Понятно теперь, чего ты к нему подмазывался – сам такой же.
– А что я должен был делать?! – рявкнул он в ответ, не сдержавшись. – Пойти против него и сдохнуть под линьком, как…
– Как я? – невозмутимо докончил я его фразу.
Спустя столько лет я наконец вывел его на чистую воду, и он знал это. “Благодарность”, “верность”, ха. Разумеется.
Я взглянул на солдат, смущенных чужим разговором и сказал:
– Возвращаясь к теме, ты чего самолично приперся-то?
– Он просил передать тебе, что… – приглушенным голосом начал было он, но я прервал его:
– Что значит “просил передать”? Разве он не намерен был встретиться со мной лично?
Он отрицательно покачал головой и продолжил:
– Он хотел, чтобы мы сказали тебе… – он закусил губу, – … что твоя жизнь никогда не стоила ни копейки. Он был рад избавиться от тебя.
Зольды с ужасом посмотрели на своего начальника, я же поднял с палубы какую-то палку и начал лихорадочно строгать ее, чтобы сдержаться.
– Ты же понимаешь, что это сообщение жизнь тебе не спасет? – холодно спросил я.
– Я и не думал об этом. Я просто выполнял поручение.
Я расхохотался.
– Ты ни капли не изменился!
– Ты тоже, – последовал ответ. Собравшись с мыслями, он слабо позвал: – Д-дюк?..
Я в жизни не слышал, чтобы жесткий, как гранит, Кид, начал заикаться, поэтому сразу прислушался.
– Он долго планировал предать тебя… и “Бурю”.
– Когда он успел?
– За месяц до того, как мы чуть было не совершили набег на Сотьен, он созвал военный совет.
– Расскажи.
Он посмотрел по очереди на солдат и наконец перевел на меня полный молчаливой мольбы взгляд. Я неумолимо мотнул головой, давая знак продолжать. Он вздохнул и начал:
– Собрав нас, он ответил мне, что не позвал тебя специально. И боялся, что именно это я сделаю перед тем, как придти. Но я не сделал. Он сказал, что он тебя знает и говорит – тебе нельзя доверять.
С моей легкой руки крупный кусок несчастной палки неаккуратно отлетел в сторону
– Да что я ему сделал?! – взбешенно вопрошал я, стирая кровь с порезанного пальца.
Он улыбнулся недоброй улыбкой.
– Столько лет прошло, а ты так и не понял. Да, Бешеный, ты разбираешься в людях даже меньше, чем я в ваших звездочках и черточках. Он боится тебя.
Я снова рассмеялся.
– Мы с тобой росли у него на глазах! С чего бы ему меня бояться?
– От тебя никогда не знаешь, чего ждать, признай это. То ты еле волочишь ноги, а то кидаешься с прытью, которой тигр позавидует.
– Что было дальше?
Печальная улыбка окончательно испарилась с его физиономии и он опустил взгляд.
– Он сказал, что мы должны избавиться от тебя, пока ты не избавился от нас.
– Ублюдок, – зло пробормотал я, сжав кулаки.
– Что?
– Ничего. Продолжай.
– Потом… потом он пообещал вознаграждение за то, чтобы мы не проговорились.
– Сколько?
– 100 тысяч на каждого.
Я присвистнул.
– Не думал, что он ценит меня так высоко.
– Когда все ушли, он задержал меня и… и сказал, что он назначит меня контр-адмиралом, если я ничего тебе не скажу. А ты встал не на тот путь. Ты знал, на что идешь, когда стал пиратом, Дюк.
– А почему я стал им, а, Кид? – спросил я, отвернувшись. – Я ведь никогда не хотел многого. Ни денег, ни власти. Мне даже не обязательно было быть капитаном, хватило бы матросской доли. Потом пришел он. Став офицером, только чтобы он оставил меня в покое, я успокоился, сказал: все, этого хватит. Так нет. В чем моя вина, Не Промах? За что меня так?